Здесь должен я уведомить читателей, что, вопреки предчувствию, изъясненному мною в CCLIX главе, Провидение не лишило меня в этот день ни одного из признаков жизни.
Около полуночи, жив как нельзя более, ехал я один-одинехонек, потому что вестовой мой казак, будь ему в укор сказано! отстал от меня: ехал я чрез поле битвы на правом фланге действий. Конь часто храпел, останавливался, отскакивал, перескакивал; может быть, его пугали те, которые залегли покоиться на сырой земле, среди поля чести. Отыскав на карте с Майну, Майку, или Макак, на правом фланге нашей новой позиции, и отведя туда баталион 8-й дивизии, я возвращался тихо и думал о том, как бы скорее отыскать Главную квартиру, денщика, вьюк, чайник и все принадлежности военного ночлега.
Все это я нашел. Усталость убаюкала меня, и я скоро перенесся… в следующую главу, – и что же?
CCLXII
Быстро летел я на почтовых. Колокольчик не успевал издавать звука, облако пыли крутилось около меня и скрывало от взоров моих все предметы, кроме солпца, которое, как будто в часы затмения, казалось без лучей, но жгло безбожно.
Я торопился; непостижимое чувство влекло меня; мысли и взоры мои были устремлены на даль, которая лежала передо мною. Мне казалось, что духовный я был уже там, и нетерпеливо ожидал приближения вещественного я.
Налево показались строения. – Какое это селение? – спросил я у извовчика.
– Алеф! [387] – отвечал он.
Здесь должна быть станция, думал я, ибо мы проскакали уже около 30 верст; и точно. Поровнявшись с небольшим домом, лошади остановились как вкопанные, колокольчик звякнул, я выскочил из повозки, вбежал на крыльцо, в сени, отворил двери направо и вошел в небольшую комнату.
Сухощавый бледный человек в утренней одежде, в шапке сидел подле стола, уложенного книгами и бумагами; подле него на полках, на стульях, на полу, на окошках также были разбросаны разной величины книги в деревянных, в кожаных и пергаментных переплетах.
– Господин смотритель, лошадей!… да скорее!… Как эта станция называется?
«Алеф», – произнес смотритель, не обращая на меня внимания.
– Послушай, дружок! Когда ты видишь перед собой на чьих-нибудь плечах мундир и эполеты, то ты должен снять свою шапку и приниматься за дело!
«Бэт!»
– Бэт? ах ты, старая дуга!
Я схватил смотрителя за грудь, шапка свалилась с головы его. «Гиммэль!» – вскричал он.
– А! теперь по-немецки! На, возьми подорожную, записывай!… и лошадей! живо! – Он взял подорожную и молча поворачивал ее во все стороны.
