Очумело покрутив головой, он заставил себя подняться, не обращая внимания на ушибы и порезы от осколков выбитых стекол. В ноздри лез едкий дым, в ушах стоял звон, начисто перекрывавший доступ всем прочим звукам. Пошатываясь, он вернулся в рубку и опустился на колени рядом с капитаном. Гилспи не повезло: он сильно ударился грудью о край стола, сломав три или четыре ребра. Из ушей и носа сочилась кровь, на правой штанине быстро расплывалось темное пятно. В еще открытых, но уже начинающих стекленеть глазах застыло отчаяние.
– Мой ледокол! – прохрипел он из последних сил. – Эти сволочи сейчас разнесут мою “Полярную бурю” в щепки!
– Молчи и не двигайся! – приказал Питт. – У тебя могут быть внутренние повреждения.
– Эй, что там у вас за чертовщина? – донесся из чудом уцелевшего динамика интеркома голос старшего механика, едва различимый за лязгом и грохотом агрегатов машинного отделения.
Питт схватил трубку судового телефона:
– Ледокол подвергся неспровоцированному нападению со стороны неизвестного подводного судна. Капитан Гилспи ранен. Постарайтесь выжать из ходовой части все возможное – необходимо срочно выйти из-под обстрела, пока нас не превратили в груду металлолома.
– Но у нас серьезные повреждения, сэр. И есть раненые!
– У вас их будет гораздо больше, – рявкнул Питт, – если вы сию же минуту не дадите полный вперед!
– Джейк, – простонал Гилспи. – Где Джейк?
Старпом, истекая кровью, лежал без сознания; над ним, ошалело крутя головой, возвышался Кокс.
– Вышел из строя, – лаконично ответил Питт. – Кто у тебя второй помощник?
– Джо Бэском, но он сошел на берег в Монтевидео и вернулся в Штаты – у него жена вот-вот должна родить. Позови Кокса.
Питт жестом подозвал третьего помощника:
– Иди сюда, Аира, капитан зовет.
– Разворот завершен полностью? – спросил Гилспи. Кокс кивнул:
– Так точно, сэр. Направляемся к выходу из ледяного поля, курс ноль-пять-ноль.
Питт, словно загипнотизированный, не отрывал взгляда от субмарины в томительном ожидании следующего выстрела из носового орудия. И тот не заставил себя ждать. Снаряд превратил в щепки баркас – самую большую спасательную шлюпку, рассчитанную на шестьдесят человек. Взрывная волна встряхнула судно, заставив его судорожно накрениться на левый борт. Помимо баркаса сильно пострадала переборка между шлюпочной палубой и камбузом, которую буквально разнесло вдребезги. Вихрь дыма и огня взметнулся ввысь вместе с обломками, хищные языки пламени принялись с жадностью лизать планшир и шлюпбалки. Пожар быстро распространялся: вскоре загорелась уже вся шлюпочная палуба правого борта.
