Развернувшись на сто восемьдесят градусов, Гард зашагал прочь. На секунду задержавшись у одного из столиков, взял свой шлем и сел на мотоцикл.
— Остальное не хочешь услышать? — спросила Мэйбл, направляясь к нему.
— Меня это не интересует, — со знакомой хмурой усмешкой ответил он.
— И все-таки я прошу тебя выслушать. — Она тоже взяла шлем, но надевать не стала, прижав к груди. — После всего того, от чего я отказалась, что потеряла…
— А от чего ты, собственно, отказалась, Мэйбл? Чем это таким пожертвовала, чтобы выйти замуж за Реджи? Ты получила все, что хотела. Деньги, которые возжелала твоя жадная душонка, прочное положение, которое твоя семья тебе дать была не в состоянии, уверенность в завтрашнем дне, престиж — в общем, все! Так какого же черта ты лишилась?!
— Тебя…
Ее голос, тихий, печальный, резко отличался от его, непримиримого, злого. На какое-то мгновение ему стало ее жаль, но через секунду еще большая ярость вспыхнула в нем. Лицо Гарда исказилось от ненависти и отвращения.
Не верит он ей!
Рад бы, да не может…
Поняв, что разгневанного мужчину не переубедить, Мэйбл с такой силой вцепилась руками в шлем, что костяшки пальцев побелели. Хотелось упасть на песок и разрыдаться, но она сдержалась. Нахлобучила шлем на голову и осторожно, чтобы ненароком не коснуться Гарда грудью, уселась в седло. Робко положила руки ему на талию, понимая, что даже это, должно быть, неприятно.
Казалось, обратная дорога никогда не кончится, хотя по времени она занимала всего каких-то полчаса. Наконец доехали. Мэйбл слезла с мотоцикла, сняла шлем и протянула его Гарду.
— Почему ты не хочешь выслушать меня? — громко, стараясь перекричать шум мотора, спросила она. — Позволь мне все тебе объяснить!
Словно к пустому месту обращаешься, с отчаянием подумала она. Плевать он хотел на нее и на ее объяснения. Сидит, даже не шелохнется.
Подавив горестный вздох, женщина повернулась и зашагала к дому. Она уже дошла до двери и вставила в замок ключ, как в ушах вдруг замерла тишина — Гард выключил мотор. Мало-помалу безмолвие стали нарушать звуки обычного субботнего дня — крики детей, лай собак, жужжание газонокосилки, музыкальные шумы.
— Я тебя слушаю.
Голос прозвучал совсем рядом — Гард стоял у нее за спиной, но Мэйбл оборачиваться не стала. Сначала нужно успокоиться, а то вон как руки дрожат да и глаза на мокром месте.
Наконец она повернулась к нему лицом.
— Нет, ты не слушаешь, Гард, а выносишь мне приговор. Я и так уже тринадцать лет расплачиваюсь за то, что сделала!
