Теперь Мэйбл стояла перед ним в скромных трусиках телесного цвета без всяких там ухищрений, призванных будить в мужчине первобытные инстинкты. И правильно, подумал Гард, сексуальности в ней и так хоть отбавляй.
Ну, хватит ждать, решил он. Стоит здесь черт знает сколько.
Любовник не спеша шагнул в комнату и, глядя на Мэйбл, обошел стройную фигурку вокруг. Полуобнаженная красавица замерла.
— Чего ты смущаешься? — прошептал он ей на ухо.
— Мне уже не восемнадцать…
— Ну и что?
— Я не… — Она беспомощно пожала плечами. — Я уже не та девчонка, которую ты когда-то знал.
Став у нее за спиной, Гард обнял любимую за плечи — она вздрогнула. Руки его скользнули к двум маленьким крючочкам, на которые застегивался лифчик, и расстегнули их. — Ты была очаровательной девушкой, Мэйбл, — задумчиво проговорил он, коснувшись губами ее шеи, — а стала интересной женщиной. — И поцеловал еще раз.
Медленно спустив бретели с плеч, Гард провел по бархатистой коже. Какая гладкая! Так бы и трогал ее, ласкал, не переставая.
Его пальцы коснулись тугой, будто девичьей груди. Он ощутил, как внутри разгорается, стремительно набирая силу, безудержный огонь желания и порывисто притянул искусительницу к себе.
— О, Мэйбл… Какая ты красивая… Для тебя, любимый мой, восторженно пело ее сердце. Это твои прикосновения, поцелуи, ласки превратили меня, самую обыкновенную девчонку, в женщину, уподобив Еве. Научили чувствовать сладкий вкус яблок из садов Эдема. А он снова ласкал налитые волшебными соками груди, и соски набухли от дразнящих прикосновений. Греховная страсть переполняла ее истосковавшееся сердце. Хотелось вновь, как много лет назад, вкусить с любимым райский плод.
— Милый… — чуть слышно произнесла она уже забытое ею слово.
Гард жадно прильнул к ее губам, чувствуя, как горячо они раскрылись навстречу.
Насладившись ими, сладострастник стал целовать шею, потом, подчиняясь непреодолимому желанию припал ртом к затвердевшему соску. Мэйбл, вскрикнув, выгнулась дугой, еще теснее прижимаясь к нему, и затрепетала. Все, больше не выдержит… И в то же время хотелось еще и еще.
Оторвавшись наконец от грудей, Гард взял ее руку и прижал своей к верхней пуговице рубашки. Мэйбл все поняла — хочет, чтобы она сама расстегнула ее. Сегодня ухажер, желая выглядеть понаряднее, пренебрег своей любимой одеждой — джинсами и футболкой — и вырядился в темные брюки и белоснежную сорочку. Футболку было бы снять куда проще, с раздражением подумал он, едва сдерживая нетерпение, когда женщина начала возиться с первой пуговицей, потом со второй, третьей.
