Интересно, считали ли Роллинсы ее ответственной за случившееся? Думали ли, что это она довела их сына до такой жизни? А может, она и вправду виновата? Если бы Реджи чувствовал, что дома его любят и ждут, вероятно, ничего подобного не случилось бы. Кто знает?
Мэйбл ждала ответа. Скорее бы уж он сказал, что теперь не желает иметь с ней ничего общего и не хочет ее больше видеть. Он подвинулся ближе, еще ближе. Она медленно отступала, все дальше и дальше, пока идти уже было некуда.
Гард прижался к ней всем телом и, погрузив пальцы в ее волосы, запрокинул голову женщины назад. Чувствуя на своей щеке ее прерывистое дыхание, ощущая, как она напряглась всем телом, Гард неспешно поцеловал любимые губы. Чуть разжав объятия, положил руку Мэйбл себе на грудь, туда, где неистово колотилось его сердце. Тронул пальцами ее грудь, мягкую, полную, нащупав сквозь тонкую ткань блузки затвердевшие соски. В ответ послышался тихий стон наслаждения.
Гард нежно коснулся ртом ее уха, шеи и снова губ, на этот раз — горячо, надолго. Возлюбленная тесно прижалась к нему, не в силах больше сдерживать рвущуюся страсть.
С трудом отстранившись, она прошептала:
— Пойдем в дом, милый. Не уезжай…
Желанная просит его остаться, вихрем пронеслось у него в голове, умоляет отдать ей любовь до конца. Даже если бы он до сих пор оставался равнодушно-спокоен, одних этих слов оказалось бы достаточно, чтобы возбудиться до крайности. Если бы Мэйбл тринадцать лет назад предложила провести с ней ночь, да еще в постели, а не на пляже, он был бы на седьмом небе от счастья! И вот сейчас она просит его об этом, а ему лучше уйти, потому что хочется большего. Хочется…
Бог мой, да ведь он сам не знает, что ему нужно! Обещаний ли, гарантий… Да. Но не только.
Ему нужно поверить в то, что с ним не поступят так, как когда-то. Что на сей раз все будет иначе.
— Я должен идти, — пробормотал Гард, в душе надеясь, что любимая подойдет, поцелует и заставит остаться. Но она не двинулась с места. Ему отчетливо представилось, как перед ним стоит восемнадцатилетняя девушка — разметавшиеся пепельные волосы, чуть припухшие зацелованные губы, налитая девичья грудь, затуманенные голубые глаза. Именно такой Мэйбл бывала раньше, когда они занимались любовью. И столь незабвенным оставался этот образ, что Гард чуть было не остался.
С трудом стряхнув с себя колдовские чары, он спустился по ступенькам вниз и неуверенно обернулся, услышав ее голос.
— Береги себя.
