«Первая группа не вернулась, вторая оказалась не более удачливой. Ты что, предлагаешь и дальше расшвыривать человеческие жизни?»
«Может, атаковать их всеми силами?»
«Против королевства, о мощи которого ты даже ничего не знаешь?»
«Что же, сидеть и ждать, когда Тайден нападет на нас?»
«И дать ему возможность окружить тебя? И чтобы он диктовал план битвы?»
«Хорошо, тогда что же? Что ты предлагаешь мне делать?»
– Поль!
От возгласа сестры образ наставницы рассыпался, как кусочки разбитого стекла. Что-то мигнуло в небе над горами. Свет шторма отразился от чего-то.
– Это была летательная машина, да?
Кристина кивнула головой.
Поль почувствовал, как его затрясло от возбуждения.
– Малха идет, Кристина! Иллад! Джесси! Вы видели? Малха идет!
– Не дай твоим надеждам захлестнуть твой разум, брат. Это было над горами. – Кристина помнила, что поисковые группы нашли обуглившиеся тела и искореженные скелеты в разбитых летательных машинах. – Никто не спасся, – еще тише произнесла она.
Поль слышал в груди гулкое биение своего сердца.
– Но они не были Малха! Разве ты не понимаешь? Малха спасется!
Кристина заговорила спокойным голосом, она не хотела спорить с братом:
– Да, так говорится в Книге Пророчеств. Но это не произойдет ни при нашей жизни, ни при жизни наших детей.
Поль удивленно посмотрел на сестру.
– Почему ты так думаешь? Ведь за последние семь лет уже было четыре летательных машины.
Она знала о теории Поля: люди с Палистрайда проложили себе путь к Калферону через Массу. Она не была уверена, верит ли в его теорию, но все же в ней была некоторая логика. И конечно, Книга Пророчеств была открыта для любых толкований.
– Но вспомни, какими непрочными они были. Возможно, пройдет столетие, прежде чем технология на Палистрайде разовьется так, что их летательные машины смогут выдерживать приземление в наших горах.
Поль почувствовал предательство в словах сестры.
– Что же, мы должны отказаться от наших надежд? Так вот что ты говоришь? И что же, мы не должны обследовать эти разбитые машины в ближайшие сто лет?
– Нет, совсем нет, Поль. Я совсем не это имела в виду. Просто… просто я не хочу видеть, как ты огорчишься завтра.
Какие-то мгновения Поль неотрывно смотрел на сестру. Казалось, это было только вчера, когда они бранились с ней, как малые дети, из-за самых мелких пустяков. Теперь они были так близки. Когда все изменилось? Пришло ли это с возрастом, с взрослением? Или этому помогли тяжелые времена, которые они сейчас переживали?
