И вдруг я увидел девочку, которая сидела на плетеном стульчике и, прищурив от солнца глаза, спокойно глядела на всю эту кутерьму. Она была лет на пять старше меня и так поразительно похожа на нашу соседскую девочку Веру, что у меня на миг замерло сердце. Моя миска была уже пуста, и я поставил ее рядом с собой на ящик. Господи, думал я, хорошо бы это и в самом деле оказалась Вера.
Я встал и нерешительно двинулся к ней. Увидев меня, она удивленно откинулась на стуле, пораженная не меньше, чем я. Наши глаза встретились, эту минуту я часто потом вспоминал. Она поднялась со своего стула и растерянно произнесла: «Валдо…»
Горячая радость залила мое лицо, подступили слезы, но я сдержался и только все смотрел и смотрел на Веру. Первый ее вопрос был:
— Где твои мама и папа?
Я чуть было не выпалил: «В бездне». Но удержался и тихо, опустив голову и глядя на ее босые ноги, ответил:
— Умерли.
Она хотела еще что-то спросить, но я, не давая ей открыть рта, повторил:
— Умерли.
— О Валдо… — чуть слышно прошептала она.
Я стал рассказывать Вере, что случилось на лесистом склоне между Поперинге и Мененом, она слушала, затаив дыхание, и лишь тихонько шептала: «О Валдо…» А я, снова терзаясь болью, видел разорванный рот папы и мамину туфлю в траве.
Потом я спросил Веру:
— А где твои родители?
— Папа в армии, воюет против немцев, — сказала она, — а маму я потеряла возле границы. Она пошла поискать молока для меня, а тут как раз началась воздушная тревога, все прямо обезумели от страха, меня, ни о чем не спрашивая, вместе с другими втолкнули в бомбоубежище. С тех пор я маму больше не видела.
— И ты пошла дальше одна?
— Ну конечно!
На ее запястье сверкнула цепочка — кажется, серебряная.
— И куда же ты направляешься?
— На побережье. Говорят, что немцам туда никогда не добраться, их там разобьют, как и в прошлый раз на Изере.
— Я тоже иду на побережье, — живо отозвался я. Она засмеялась.
— Тогда мы можем идти вместе… Замечательно!
Я объяснил, что должен вернуться к Эваристу. Вера спросила, кто это такой.
— Солдат, ему приказано доставить меня на побережье.
— На побережье? В лагерь для беженцев?
Я кивнул, удивившись, что она так быстро все поняла.
— Ой, только не туда! Они продержат тебя в плену до конца войны, и, говорят, там очень плохо кормят. Не веришь? Люди из Красного Креста, которые оттуда возвращались, рассказывали. Пойдем-ка лучше со мной, Валдо.
Она говорила о лагере беженцев с нескрываемым отвращением. Я колебался.
