Я подумал о ведьме и о ее прыщавом внуке Вилли, которые были сейчас так далеко, что даже можно представить, как в их доме расположились немецкие солдаты, а быть может, кто знает, в чердачную каморку, где так прекрасно пахло ладаном, угодила бомба?..
Да, катушка еще не раскрутилась до конца, но очень может быть, что немцы уже перерезали нитку. Немцы в Поперинге, за нашей спиной.
Я даже обернулся назад, посмотреть, не нагнали ли нас проклятые мофы,[2] но не увидел ничего нового, кроме того, что видел последние два дня: бесконечные толпы, сотни согнанных со своего места людей, бежавших от одной опасности, чтобы лицом к лицу столкнуться с другой.
Вдоль дороги меж деревьев английские солдаты устанавливали орудия. Забавные у них шлемы — похожи на суповые тарелки. Один из них что-то крикнул ехавшей на велосипеде впереди нас девушке, но та ответила: «Ik versta geen Engels».[3]
Чуть подальше нам повстречались и бельгийские солдаты, эти не окликали проезжавших мимо девчонок, им попросту было не до того. Обнаженные по пояс, точно крестьяне во время уборки урожая, они рыли посреди поля траншеи.
А мы ехали все прямо и прямо, и путешествию этому, казалось, не будет конца. Иногда нам попадались диковинные насаждения: соединенные на концах брусья обвивало растение, похожее на виноградную лозу. Папа объяснил, что это хмель. Возле одного из таких кустов, очень хорошо просматривавшихся с дороги, присела на корточках ставшая от этого похожей на кенгуру женщина. Люди теперь никого не стеснялись. Ничего не поделаешь — война, говорили кругом, подразумевая под этим, что все, что раньше считалось неприличным, теперь дозволено.
Моя мама ничего подобного не говорила, но, когда мы поравнялись со склоном холма, густо поросшим лесом, спросила, не пора ли и нам сделать остановку. Она спрыгнула с велосипеда, быстро взобралась на пригорок и исчезла в кустах. Невозможно представить себе маму в виде такой вот кенгуру, но ведь именно для этого она и удалилась в заросли. Ее так долго не было, что папа начал беспокоиться. Я спросил, нельзя ли и мне тоже воспользоваться остановкой, и он сказал: «Беги, только быстренько». Но не успел я отойти на несколько шагов, как послышалось далекое буханье пушек. Все стали глядеть на небо и остановились, всматриваясь в черное пороховое облако, поднимавшееся над холмистым горизонтом. Папа нервничал, что мамы все еще нет.
— Ну что же она так долго, — повторял он снова и снова, встревоженно поглядывая то на покрытый лесом склон, то на черное облако. Послышался гул самолетов, теперь я уже боялся отойти от папы хотя бы на шаг. Мужчины и женщины бросились прочь от дороги, пытаясь укрыться в высокой траве.
