Фамильные ценности | страница 11
Голос прошептал:
— Повернись направо и встань на четвереньки. Я уже научилась быстро повиноваться, чтобы избежать побоев. Колени и руки нестерпимо ныли после туннеля, однако я не протестовала. Эти новые люди могли быть еще более жестоки.
— Ползи вперед. Перед тобой палатка. Влезай внутрь и ложись. Не вздумай хвататься за шест, чтобы встать, — все рухнет. — Это говорилось шепотом, но не из страха, как делали Рюкзак и Ружье, а чтобы изменить голос.
Я разозлилась: не настолько я глупа, чтобы тянуть за шест. Все же, заползая в палатку, нечаянно его задела и немедленно получила жестокий удар в зад. Должно быть, он был в тяжелых ботинках — острая боль пронзила и без того измученное тело. От несправедливости слезы выступили на глазах, и их тут же словно огнем обожгло, я стала хватать ртом воздух. А ведь меня предупреждали. Я пыталась проглотить слезы и обратить обиду в злость. Я не тянула за шест. Это была не моя вина. Как бы я ни старалась все сделать правильно, они все равно бьют меня. Я легла в палатке и услышала, как он тоже вползает внутрь.
— Снимай ботинки, — услышала я, подчинилась, хотя сделать это было непросто. — Дай левую руку.
Цепь натянулась, щелкнул второй замок, и запястье оказалось прикованным к лодыжке. Мясник — вот он кто! Я ненавидела его за то, что он бил меня без причины и цепь стянул гораздо туже, чем это было необходимо, — запястье нестерпимо болело. Умоляла его снять обжигающий пластырь с моих глаз, но он отказался. Почему? Мы находились в такой глуши, что они не боялись стрелять из ружей. Как могла я убежать? Я сидела в палатке, понятия не имела, где нахожусь, а на них наверняка были лыжные маски.
Казалось, он прочел мои мысли — как часто он делал это раньше? — и прошептал:
— Можешь сделать это сама. Я обрадовалась, что он не прикоснется ко мне.
Затаила дыхание, с ужасом подумала о бровях и ресницах и оторвала длинную верхнюю полосу. Потом приподняла уголок одного пластыря. Боль — странная штука. Все дело в том, во имя чего ее испытываешь. Ведь женщины удаляют волосы на ногах горячим воском, а мука деторождения может совершенно истощить силы. А вот жестокое обращение или пытка превращают те же мучения в невыносимые. Когда я наконец сорвала пластыри и обнаружила на них свои брови и ресницы, то поняла, что, если хочу выжить, должна пересмотреть свое отношение к боли.
Как я и ожидала, Мясник был в черной лыжной маске — крупный человек, заполнивший собой маленькую палатку.