Зенф посмотрел на задний двор:
— Да, точно. Всякое бывает. Я тоже сказал себе так, когда мой отец умер с голоду в кабинке клозета.
— Ведь врешь!
— Точно, наврал. Ради красного словца. Раздался грохот взрыва. Тойеру показалось, что он расслышал, как звякнула посуда в буфете:
— Что это было?
— Новый год, — равнодушно констатировал Зенф. — Примите мои поздравления.
Тойер рванул дверь в коридор, чтобы, проявляя чудеса героизма, спасти из ада хотя бы своих дам. Явно это дело рук Хафнера! И тотчас услышал:
— Ну, это только начало! Вот сейчас шарахнем так шарахнем! Внимание!
Хозяин дома поспешил вернуться на кухню.
Корнелия лежала в постели, но ей не спалось. Было часа три, а может, и больше. Сердце бешено колотилось. Прежде с ней так бывало, когда родители куда-нибудь собирались. Как только в замке поворачивался ключ, наступал покой. Теперь же родителей никогда не будет дома, не важно, тут отец или нет. Отчего же ощущение покоя не приходит?
Она попыталась отвлечься от горьких мыслей. Как там все было? В той задаче, которую учитель математики задал маленькому Гауссу, а юный гений тут же нашел формулу? Суммировать все натуральные числа от единицы до ста… Половину такого ряда чисел умножаем на единицу плюс общее число… То есть сто с… Нет…
Нет, не помогло, сна ни в одном глазу.
Она села за письменный стол, чувствуя холод, но она и хотела мерзнуть. Достала из ящика свой дневник и открыла его.
30.12
Сегодня я бродила по берегу моря, тренировку прогуляла. Домой возвращаться не хотелось, кто знает, может, он привел домой Беату.
…Нет, кажется, так: сумма каждой пары слагаемых, которые одинаково отстоят от концов ряда, равна сто одному, а таких пар в два раза меньше, чем слагаемых. Выходит, что искомая сумма равна…
Дальше вычислять ей расхотелось, и она взялась за ручку. 1.1.2004
Я хочу умереть, — написала она красивыми готическими буквами.
Я хочу умереть, — повторила она фразу мелкими обыкновенными буковками-карликами, вдавленными в бумагу.
И еще раз — размашисто, с наклоном — врачебным почерком: Я хочу умереть.
В четыре ушел последний гость, Хафнер, если слово «ушел» применимо для описания его заплетающегося ковыляния. Пьяненький Тойер лежал в постели и, полусонный, полуприкрыв веки, смотрел, как раздевается Ильдирим.
— Не прикидывайся, я знаю, что ты подглядываешь, — хихикнула она. — Но голышом я все равно спать не лягу: поясница болит. Надену ночную сорочку, и ты залезешь на меня, как это делали в пятидесятые.
