Немного времени еще оставалось, и, как всегда, это здание заворожило гаупткомиссара: в нем гармонично соединились неприступная крепость, баварский замок Нойшванштейн и «Летающий класс» Эриха Кестнера.[10] Вообще-то чудаковатый комиссар любил высокие потолки, запах мастики, исходящий от натертого паркетного пола, вид на башенки и эркеры сквозь частый оконный переплет и вообще всю архитектуру, где невозможно провести грань между неоготикой, почти романтизмом, буржуазным классицизмом и крайним обветшанием. Но тут же он снова разозлился до безумия, когда в институтском вестибюле обнаружил стенд, который от имени группы под названием «Хрипеды» — то есть «христиане в педагогике» — призывал не отбирать чужой хлеб, отказаться от мяса из-за угрозы вырождения и т. д. Рядом висела бездушная фотокопия — приглашение на выставку детских рисунков из Румынии, а над всем этим желтый ксерокопированный призыв: «Помогите! Срочно ищу 3-ZKB,[11] спортсмен, звонить по телефону… и после „слушаю“ спросить…»
Дальше: «Хочешь попрактиковаться в общении со слепоглухими детьми-аутистами?»
«Практика в Польше, справки у Суси. Мобильный: 0190…»
Одна студентка злобно проволокла мимо него ребенка, а тот повторял: «Ты плохая, мамка, какашка!» Они скрылись в коридоре.
Колченогий студент ковылял по вестибюлю, распевая песню из репертуара группы БАП.
Вот тут пробили в полуметровой стене малюсенькое окошко, там приляпали еще одну небольшую галерею, а здесь появились коринфские капители, находившиеся в полной дисгармонии со всем окружением.
Нет, не совсем так, они находились в гармонии с бывшей студенткой теологии Доротеей Бухвальд. Старший гаупткомиссар ощутил, как в нем буквально пульсирует злость.
Наконец он поднялся наверх и очутился перед аудиторией для семинарских занятий.
Тут все стало внезапно слишком низким, холодным, удручающе темным и вообще другим. Вместо дерева — зеленый линолеум, вместо филенчатых дверей — пресс-шпан из семидесятых, за окном — заброшенная голубятня.
— Ни одного голубя, ни одного. Словно мы решили в Германии голубиную проблему, уничтожив всех голубей! — бессмысленно шептал он.
Дверь аудитории открылась. С явным облегчением студенты, преимущественно женского пола, толкаясь, вывалились в коридор, почти как школьники. Доротея Бухвальд появилась одной из последних. Она сразу узнала сыщика.
— Я ничего не сделала, совсем ничего, — заскулила она. — Тут мой последний шанс.
Тойер поднял обе руки, как бы успокаивая ее, но некоторые студентки остановились, сгорая от любопытства.
