Пока доктор Зельтманн нанизывал одну чушь на другую, Тойер обнаружил в своей душе нечто такое, что его здорово смутило: оказывается, он больше не был так несчастен, как прежде. Он мог представить себе места и ситуации, где жизнь имела смысл. Поэтому он покорно слушал логические выкладки шефа. Может, теперь, когда ему стало чуточку лучше жить, он наконец-то сделается плохим полицейским?
— …впрочем, пастор не смог существовать с грузом своей вины, мы так считаем. Нас не удивляет, что он свел счеты с жизнью тем же способом, каким умертвил Роню. В англосаксонском мире имеются исследования… суицидальное символическое признание вины…
— А свою личную вину вы признаете?
— Вы намекаете на дело, получившее вульгарное название «Кельтский круг»?…
Тойер обомлел. Зельтманн успешно озвучил свою версию случившегося и одновременно подставил себя. Не то чтобы директор вызывал у него жалость, но что-то в этом роде сыщик ощутил — и это уже было много.
Наконец слово взял обер-прокурор Вернц, и было заметно, что он изрядно раздражен.
— В общем, суммирую сказанное, — промямлил он. — Во-первых, у нас нет никаких оснований предполагать, что смерть господина Нассмана наступила в результате внешнего воздействия. Во-вторых, ряд фактов говорит о том, что он является виновником смерти Рони Дан; например, мы обнаружили в его квартире снотворное, которым была напичкана девушка. Далее будет произведено более детальное обследование места кончины пастора. Его личная жизнь отличалась некоторой сексуальной распущенностью, об этом уже замечательно и детально поведал доктор Зельтманн…
— Благодарю вас, господин Вернц, за ложку меда в бочке дегтя!
В зале уже открыто смеялись.
— В-третьих, мы располагаем письмом Рони, которое вместе со свидетельством ее гинеколога заставляет предположить, что девушка — по каким-то там причинам — опасалась, что беременна. В этом случае Нассману грозили скандал и потеря места службы. К сожалению, таких вещей часто хватает для того, чтобы совершить роковой шаг, и дилетантские попытки представить убийство как изнасилование только подтверждают это.
— Три ноль, — кивнул Тойер. Что же не нравилось ему в этом счете? Уж точно не то, что час Зельтманна, кажется, пробил, время его истекло. Прыжок, победа, конец.
Вернц болтал с несколькими представителями СМИ. Он повернулся спиной к директору полиции. Все остальные тоже избегали общения с директором, и тот игнорировал это с болезненной усмешкой.
