— Нет, я хотела сказать, таких нормальных вещей. Как в кино… друг помогает подруге, совершенно нормально…
Тойер, уже вполне хладнокровно, решил воспользоваться ее растроганностью:
— Ребята мои что-то плохо пашут… Хафнер — тот старается; пожалуй, если я прикажу, догонит ради меня кабана… А для остальных, по-моему, терроризм — нечто скучное и отжившее, как прошлогодний снег… Ты можешь немного продлить нам сроки по этому делу?
Ильдирим отошла от окна и залезла к нему под одеяло:
— Я точно не стану этого делать, господин комиссар. Потому что мне предстоят кое-какие перемены.
— Что?! — воскликнул Тойер и мгновенно испугался. — Ты беременна?
Ильдирим хихикнула:
— Нет, не бойся. Просто я должна в течение года освободить эту квартиру. Так требует хозяин, он сам собирается тут жить. Кроме того, он утверждает, что сдал жилье мне, одинокой турчанке, а теперь мы живем тут втроем. И ведь прав, гаденыш.
— Мы могли бы съехаться, — прошептал Тойер и тихонько признался себе, что не прочь разделаться со счетом до ста одного. Поэтому и сказал. Счет… при мысли об этом у него до боли сладко потянуло внизу живота. Что с Ильдирим? Она стонет? Нет, плачет. Растрогана. Не зная, что ему делать, могучий сыщик прибег к своему излюбленному методу решения проблем. Он заснул.
Воскресенье прошло тихо и спокойно, у четырех сыщиков даже постепенно закралось подозрение, что они малость перестарались в своем служебном рвении. Судебные медики поддерживали версию преступления с применением насилия. Роня приняла большую дозу снотворного. По их мнению, она очень быстро отключилась. Невероятно, чтобы она могла в таком состоянии перелезть через заграждение.
— Все они баловались дурью! — проорал Хафнер. — Те же Баадер, Энслин. Поглядите-ка на Малера, теперь он вместе с нацистами. А ведь такие вещи не делаются без наркоты. — Разглагольствуя, Хафнер так часто прикладывался к своему «флахману», что Тойеру невольно пришло на ум определение «беспробудно».
Лейдиг, чьи руки летали над клавиатурой компьютера почти как у пианиста, торжествующе объявил:
— Вот, шеф, мы получили психологическое заключение на нашего нового знакомого. Составлено в семидесятые, когда Пильц, он же Шустер, был объявлен в розыск. «Один из глашатаев крайних левых в Гейдельберге, студент-социолог Конрад Шустер, в шестидесятые годы бежал при драматических обстоятельствах из Потсдама в Западный Берлин. С тех пор им владело парадоксальное состояние духа: если уж ему удалось под огнем пограничников перейти через границу восточного сектора целым и невредимым, самые трудные задачи стали казаться ему решаемыми, все дело лишь в желании и соответствующем настрое. Он нередко балансировал на грани мании величия. С другой стороны, бегство на Запад не принесло ему желаемого успеха. Прежде всего, ему не удавалось преодолеть страх перед экзаменами, ведь успешно выдержанный экзамен — тоже своего рода переход через границу, и кто знает, что его ждало по ту сторону, что, наконец, гнало его в объятия СКП».
