Только прежде, Тутмос, ты должен обещать мне выполнить две мои просьбы. Первая – достойно похоронить мое тело. Скульптор не может приготовить себе такую гробницу, какую он делает для вельмож. Но ты должен сделать мне гроб, в котором я буду покоиться в городе мертвых среди моих усопших товарищей. Ты напиши на нем мое имя так, чтобы мой Ка сразу же нашел меня в тот прекрасный день, когда он придет оживить меня! Не забудь принести мне в жертву напитки и яства, как это подобает! Ты обещаешь это выполнить?
Тутмос схватил протянутую руку старика и хотел поклясться, что он выполнит все, что должен сделать сын для умершего отца. Но прежде чем он успел что-либо сказать, старик заговорил снова:
– Но не это тяжелым камнем лежит у меня на сердце. Я хочу услышать от тебя и другое обещание. Гораздо важнее, в тысячу раз важнее то, что я хочу от тебя услышать. И ты должен выполнить мой второй наказ: ты никогда не проведешь ни одного штриха иначе, чем я учил тебя. Ты не должен изменять изображений ни людей, ни богов ни в гробнице Небамуна, ни в любой другой, которую тебе придется украшать, когда я буду уже в потустороннем мире! Поклянись, что выполнишь мой наказ! Поклянись богом Птахом – богом нашего ремесла! Поклянись мне именем Амона, именами всех богов! Повторяй за мной: «Как истинно то, что Осирис примет меня в свое царство и оправдает меня перед моими судьями; как истинно то, что Птах наставляет меня в моей работе, а Тот руководит моими знаниями; как истинно то, что Амон наставляет Обе Земли и заставляет Реку в свое время выходить на берега; как истинно то, что Мут радует своего божественного супруга и заставляет его быть милостивым к людям – так, воистину, я всегда буду следовать всему тому, чему ты меня учил. Да повелит Себек, бог подводного мрака, чтобы меня растерзали крокодилы, если я хотя бы помыслю преступить законы предков».
Окаменев, стоял Тутмос перед стариком, голос которого звучал на таких высоких нотах, каких мальчик никогда не слышал от своего старого мастера. Его сильная рука сжимала руку Тутмоса. Взгляд Иути был устремлен в глаза юноши, и тот не нашел в себе силы опустить глаза.
– Если ты готов дать эту клятву, я буду считать тебя своим сыном. Я дам тебе жену, а твоих детей буду воспитывать как своих внуков…
Последние слова старика доносятся до Тутмоса как будто издалека – так стучит у него в голове. Слезы застилают глаза. Ему удается вырваться из рук старика и убежать. В своей каморке юноша бросается на лежанку вниз лицом и охватывает голову руками.
