Роберт изучал полированную поверхность красного дерева, пока глаза не заволокло от ее блеска. Он ненавидел, когда его препарировали, будто лабораторную крысу. В такие минуты Роберт чувствовал себя нелепо и жалко, чего, разумеется, эти двое вовсе не желали. Наверное.
– Все мы? – переспросил Питер, подмигнув приятелю. – Все, только не Роберт, верно? Что ж, давайте считать, с пустой трепотней покончено. С этой минуты болтать будем только по делу, раз уж тебе…
– Прекрати, Питер, хорошо? – сердито сказала Анита. Скрежет вилки о фарфор резанул по ушам.
Роберт почему-то вдруг вспомнил о матери.
* * *
Ирландцы всегда говорят «извините», англичане предпочитают «пардон» или «прошу прощения». Анжеле потребовалось как минимум двадцать «извините», только чтобы выбраться из вагона. Англичане говорят «спасибо», «благодарю» или «премного благодарен»; ирландцы сваливают все в одну кучу – чтобы не дай господь никого не обидеть, они изобрели «тысячу благодарностей». Разница, если подумать, невелика; в остальном же и здесь люди как люди, вопреки всем жутким предостережениям тетушек.
– Лондон кишит извращенцами, – безостановочно скрипели они. – Да что там! В Лондоне полным-полно личностей и похуже.
– Еще хуже?
– Безбожников!
Извращенцы и безбожники, с которыми ей приходилось сталкиваться в приюте, были не так уж плохи. Я с ними справлюсь, убеждала Анжела тетушек. Те мрачно фыркали:
– Справится она! Велика честь для этих… Дьявол не дремлет, учти, дорогая.
Как всякая дурацкая перебранка, эта всегда происходила в самое неподходящее время, ближе к вечеру, под конец утомительного дня. Нет ли у тетушек на примете работы получше, со вздохом интересовалась Анжела. К тому времени она уже привыкла к Лондону, пообтесалась в приюте и изредка отваживалась на легкий сарказм и вздох, подобный этому, – усталый и нетерпеливый. Всепонимающий. Тетки, однако, были неутомимы, неугомонны… и католички до мозга костей.
Анжеле временами казалось, что голоса тетушек засели в ее голове так же прочно, как хор в греческой трагедии, и с тем же постоянством комментировали ход событий. Подвывали, распекали, честили ее на все лады. Иной раз ей хотелось раскрыть череп, сунуть руку внутрь и вытащить оттуда теток, упирающихся и визжащих во все горло. Увы, они слишком уютно обосновались в глубинах ее сознания, чтобы так легко сдаться.
Анжела, как обычно, опаздывала. Знать бы наверняка, куда свернуть в подземке, чтобы попасть на линию Пикадилли. Вежливый голос из динамика предупредил о задержке движения по Дистрикт-лайн в связи с несчастным случаем: человек попал под поезд. Кто-нибудь из приютских? Очень может быть. Завсегдатаи приюта нередко находили последнее пристанище на рельсах Дистрикт-лайн. Господи, прими его душу. Перекрестившись, она прищурилась на схему подземки. Где-то ближе к центру клубка синие цвета слились в ее близоруких глазах с красными, красные перетекли в желтые. Ничего не разобрать.
