– По-моему, голова без всадника явилась не за тобой, а за содержимым твоего футляра. Аманда ничего тебе не дала?
– Только ключ от квартиры.
Такумо приподнял брови.
– Ты туда ходил?
– Да.
– Что-нибудь нашел?
– Нет... там на двери примитивный замок. Его можно взломать хоть кредитной карточкой. Мне кажется, что до моего прихода кто-то перерыл всю квартиру, но ничего не взял.
– Почему ты так уверен?
– В пыли остались бы отпечатки от пропавшего.
– Ну ты даешь! Вот это наблюдательность! Значит, они не нашли, что хотели, и ищут это у тебя, так?
– Похоже на то.
– Или они тебя не убивают, пока думают, будто ты знаешь, где это спрятано?
Маг всплеснул руками, как обычно делают итальянцы, задействовав почти все мышцы своего тела.
– Что нам теперь делать?
Маг замер, не успев ни пожать плечами, ни вздрогнуть.
– Нам?!
– Спрашиваешь! Такие твари не любят оставлять следов. Теперь они и меня захотят убрать.
Маг задумался. Внешность Такумо, даже одетого, не вызывала большого доверия, и он не принадлежал к тем, кто умел с легкостью затеряться в толпе, зато хорошо дрался и, возможно, что-нибудь знал о том, кто такие эти загадочные «они».
– Неужели Чарльз Мэнсон действительно твой отец?
– Видишь ли, дружище, я и сам не знаю. Я тогда был не очень взрослым. Так мне сказала моя мать, и, по-моему, она искренне в это верила. Меня зачали на ежемесячной оргии Семьи, на ранчо Спэн, еще до того, как прокатилась знаменитая серия убийств. Моим отцом мог оказаться любой из участвовавших в оргии байкеров и членов Семьи. А родился я уже через пару месяцев после того, как всех арестовали, но еще до суда. Мать считала всех невиновными и назвала меня в честь Чарли... в честь одного из его псевдонимов. – Такумо усмехнулся. – Она меня убеждала, что обо всем позаботилась, и я – не то дитя судьбы, не то чудо-ребенок, не то что-то из той же оперы. Могло быть и хуже, надо бы радоваться, что она не назвала меня «Господь» или «Иисус». Господь Иисус Христос Такумо. Представляешь себе?
Маг кивнул.
– Разве «такумо» – это не монстр какой-то?
– Ты знаешь японский язык?
– Нет, просто мой дядя Данте пишет ужастики, и я в них немного разбираюсь. – Он оглянулся на беспомощно извивающуюся ладонь. – Жаль, что его здесь нет.
Такумо улыбнулся.
– Видишь ли, кумо – значит паук. Хирата-кумо – это паук-охотник, вроде тех, что бросаются паутиной, как лассо, только величиной в целый ярд. Тотатэ-кумо – паук такого же размера, который предпочитает сидеть в засаде. А тебя как зовут?
