— Вложи персты в раны мои, господи. Зри мою грудь, прожженную насквозь, мои болячки и язвы мои. Суди моих палачей, Адонаи!
— Повесить еврея! — раздаются голоса. — Ты не стоишь даже пламени!
Мигель бледен, сердце его замирает в страхе. Сколь могуществен господь! Сколь строг он и свиреп… И безжалостен! Никто не уйдет от гнева его. Нет укрытия от его очей, нет спасения от его десницы, нет такого места, куда не достигал бы его бич.
В следующей повозке — дородный мужчина.
Ах, это тот работорговец с постоялого двора «У святых братьев», Мигель узнает его, это дон Эмилио Барадон!
В этот миг процессия приостановилась, и осужденный увидел Мигеля, протянул к нему скованные руки, закричал:
— Ваша милость! Вы узнали меня! Я Эмилио Барадон, вспомните постоялый двор в Бренесе! Крыса, которая убежала тогда, оговорила меня, все отобрали, мои корабли, мои дома…
— Молчать! — крикнула стража.
— Я не виновен! Заступитесь!
Сердце Мигеля дрожит, как осиновый лист, но пересохшее горло не в силах издать ни звука.
— Не отрекайтесь от меня, дон Мигель! Что же вы молчите? Спасением души вашей заклинаю — помогите!..
Забили барабаны, и толпа заслонила осужденного.
— Кто это был? — строго спрашивает донья Херонима в ужасе, что осужденный инквизицией молит о помощи ее сына.
— Это дон Эмилио, матушка, — лепечет Мигель, — в Бренесе, помнишь? Богатый купец и…
Он не договорил. Глаза его вышли из орбит.
В повозке палача показался перевозчик Себастиан, подданный его отца и друг Грегорио.
— Матушка! — в ужасе закричал Мигель. — Это ведь Себастиан! Наш перевозчик! За что такого хорошего…
Мать зажала сыну рот.
Себастиан, которого любит вся долина Гвадалквивира от Севильи до Альмодовара за честность и доброе сердце, стоит, осужденный, в повозке и молча, без единого движения, вперяет укоризненный взгляд в донью Херониму. Его обвинили в еретических речах. Грегорио долго просил за него дона Томаса и его супругу — напрасно. Дон Томас, как все, боится вмешиваться в дела святой инквизиции, донья Херонима тем более. Монах сумел передать весточку об этом в темницу Себастиану, вот почему он молчит теперь, только мирный, добрый взгляд его укоряет…
Мигель вырвался из рук матери.
— Себастиан! — кричит он. — Сжечь тебя! Но этого не может быть! Матушка, матушка, помоги ему! Спаси его! Что они все без него будут делать? Скорей, скорее же!..
— Молчи! — строго приказывает мать. — Домой, сейчас же домой!
Скрылся из глаз Себастиан. Зловеще стучат барабаны.
