...Хью вошел в нее осторожно, наслаждаясь каждым мгновением обладания. Его прикосновения будили в Иден жгучее желание стать его частью. Она открылась ему, чувствуя, как он выходит из нее и тут же опять наполняет ее. Ее руки ласкали Хью, притягивали, оживали от его ласк.
– Милая моя, – шептал Хью. – Иден...
– Хью... – вырвалось у нее в это же мгновение, но ни один не закончил то, что хотел сказать. Слова были не нужны, только ласки и чувства, горько-сладкая страсть. Она все нарастала, и у Иден невольно вырвался крик, когда Хью прижался к ней всем телом. Волны экстаза несли их к головокружительному концу, когда Иден, прильнув к Хью, забыла обо всем на свете.
Осень 1861 года оказалась исключительно удачной для дальнейшего процветания и расширения Британской империи. Даже в самых отдаленных уголках Шотландии чувствовался рост благосостояния, который сопровождал эпоху королевы Виктории: печально известная чистка в Сазерленде с массовым исходом шотландцев в Америку закончилась, Шотландия получила определенную политическую свободу, которой не знала со времени подписания союзного договора. Хотя полотно и хлопчатобумажные ткани стали основой оживающей экономики, шерсть тоже не потеряла своего значения, и те имения, которые сменили хозяев и перешли на разведение овец, неуклонно процветали.
Эрран-Мхор не был исключением, и Хью Гордон удивлялся и радовался, что работы становится все больше, что быстро растут стада овец. Поначалу он собирался отбыть в Сомерсет до наступления зимы, но все больше понимал, что негоже оставлять имение без присмотра, хотя не задумываясь делал это раньше. И потом, были другие, более существенные причины, по которым отъезд откладывался, среди них – его жена.
Хью не нужно было смотреть на Иден, чтобы понять, что одиночества, которое причинило ей столько боли после смерти отца и потом, в Дели, больше не было. Кровные узы, связывающие ее с Фрезерами, оказались куда сильнее, чем дружба с обитателями зенаны во дворце Маяра, и Хью не хотел отрывать ее так быстро от вновь приобретенной, любящей семьи.
Хью вообще все больше сомневался, что Иден согласится уехать с ним в Сомерсет. Последние дни она выглядела довольной и умиротворенной, как никогда раньше. В ней появились удивительная безмятежность и какое-то сияние, которых не было в том беспокойном, воинственном создании, что Хью повстречал в Раджастане. Глядя, как она смеется и болтает на ломаном гэльском со слугами или играет в шахматы с сэром Хэмишем с не меньшим рвением, чем тот, он удивлялся: как он мог подумать, что она подходит в жены маярскому радже? В Иден текла настоящая шотландская кровь, чего бы никогда не подумали те, кто знал о годах, проведенных ею в Индии. И Хью не был уверен, что строго регламентированная жизнь в Сомерсете доставит ей такое же удовольствие.
