— Джон, — прошептал женский голос.
Меня охватил ледяной холод, намного большей, чем температура воды. Голос зазвучал выразительно и очень близко, как будто кто-то шептал мне прямо в ухо.
Я поспешно ускорил движение ласт, сдерживая нарастающую волну настоящей паники.
— Джон, — повторил голос, на этот раз громче и более убедительно, как будто моля о чем-то. — Не оставляй меня, Джон. Не оставляй меня. Прошу тебя, Джон.
Я был уже почти на поверхности. Едва ли не в паре футов я видел поверхностные полосы утренних волн. Но тогда что-то обвилось вокруг моей левой щиколотки, а когда я попытался освободиться, я был неожиданно перевернут вверх ногами. Тут же холодная вода налилась мне в уши. Я выпустил загубник, вызывая цепочку пузырьков воздуха. Потом я знал только то, что отчаянно дергаюсь и вырываюсь, стараясь освободиться. Я выставил вверх одну руку, надеясь, что кто-то с «Алексиса» увидит мой сигнал, но это не имело смысла. Я все еще находился футах в десяти под водой, я что-то, что держало меня за ногу, быстро втягивало меня вглубь.
Лишь тогда я на самом деле впал в панику. Меня угнетало ужасное сознание, что я задыхаюсь и если не смогу освободиться, то меня ожидает смерть. Я слышал от кого-то, что утопление — самый мягкий вид смерти, значительно более приятный, чем смерть от пули, от огня или в катастрофе; но тот, кто так заявлял, наверняка никогда не был в один холодный мартовский день на дне северной части Атлантического океана, без загубника, и с ногой, удерживаемой каким-то неуступчивым свинством. Наверно я завопил во всю глотку, судя по количеству пузырьков воздуха, и прежде чем успел прийти в себя, имел полный рот воды. Ледяная, соленая, шипящая морская вода вливалась мне в желудок, пылая, как жидкий огонь. Я вернул часть проглоченного и к своему счастью не подавился при этом, хотя в легких у меня уже почти не было воздуха.
В голове у меня билась только одна мысль: не наглотайся воды! Не глотай воды. Дан Басс предупредил меня, что тот, кто втянет морскую воду в легкие, тот уже покойник. Собственно, шансов на спасение уже нет.
В голове у меня звенело, глаза вылезли из орбит. В последнем отчаянном усилии я дернулся, чтобы увидеть, что меня держит за щиколотку. К моему ужасу я увидел, что это была ночная рубашка утонувшей, все еще покрывающая мертвое тело, которое подпрыгивало и подпрыгивало в своем смертном танце. Видимо, когда я проплывал мимо нее, течение, вызванное движением моих ласт, освободило ее из сетей. Останки, наполненные газами разложения, начали подниматься вверх и поплыли вслед за мной, как буй. Рубашка запуталась вокруг моей ноги, а когда я начал дергаться, останки перевернулись и газы из грудной клетки вылетели вверх, после чего тело стало тяжелее и начало тянуть меня вниз.
