– Кажется, у нее есть и слова, – сказал Оуэн, не снимая пальцев со струн, – но я их забыл.
Народ Феппов, казалось, был потрясен. Та женщина, что держала ребенка, попятилась от огня, а другая прикрыла свой рот каким-то странным, словно ритуальным, жестом. Молодой мужчина подался вперед, широко и без выражения раскрыв глаза, будто в опьянении. Он ритмично покачивался и вдруг запел под звуки арфы.
– Он знает слова! – вскрикнул Оуэн, глядя на него во все глаза.
Одетый в шкуру человек пел негромкую, чарующую песнь, слова которой ничем не походили на тот язык, на котором только что говорил его народ. Оуэн аккомпанировал ему, перебирая струны.
– Кии-са, номапи, аб-мен, ахсвела хои, – пел человечек. А Оуэн, продолжая играть, стал подпевать по-другому:
– Где вечная весна, нет зимы, мы идем под знойным солнцем, без конца, вдоль замерзшей реки… где стоят деревья из камня…
Вдруг старейшина племени что-то коротко и хрипло крикнул и ладонью прикрыл поющему рот. Певец вздрогнул и остановился. Он казался очень испуганным.
Оуэн снял руку со струн и тоже прекратил игру.
– Похоже, я чем-то напугал наших маленьких друзей, – сказал он задумчиво. – Как ты думаешь, Кайтай, в чем дело? Чего они так испугались?
– Думаю, они где-то слышали нечто подобное, и… а может, их тоже посещают видения, – отозвался Кайтай. – Где ты узнал эти слова?
– Я вспомнил их, когда он запел, – отвечал Оуэн. – Ах… ну, довольно, довольно. Не можем же мы все время пугать этот замечательный народец, тем более когда над огнем такой чудный кусок мяса. Спрячу-ка я пока что арфу.
Он приподнял клапан дорожного мешка и стал укладывать туда арфу, но тут черная шкатулка скользнула вперед, и уголок ее высунулся из мешка. Заметив это, Оуэн поспешно спрятал его, но люди маленького племени тоже заметили этот уголок и глядели на него с таким выражением, которое не было похоже на простое любопытство.
– Там лежит всего лишь старая кость, – ободряюще заговорил Оуэн. – Понятно? Просто ящичек. Ах, мясо, похоже, уже готово. – Он потянулся вперед, указывая ножиком на мясо, и выразительно облизнулся, подтверждая, что он очень голоден.
Человечки засмеялись, забыв свои страхи, и стали резать мясо, передавая куски гостям.
– Я не стану спрашивать, что это за мясо, – говорил с набитым ртом Оуэн, – а может даже, кто это был. – Он со смехом отрезал еще ломоть для Зельзы.
– Похоже, тебе стало лучше, рыжебородый, – сказала цыганка. Не сводя черных глаз с Оуэна, она вцепилась белыми зубами в мясо.
