– Оно ждет тебя.
– Знает обо мне?
– Ждет тебя.
Может, мать ему не все сказала?
– Значит, он жив?
– Слава Аллаху.
– А где его найти? Вот что меня интересует.
– Терпение.
– Нельзя терпеть до бесконечности.
– Ты в начале пути.
– В Александрии?
Шейх закрыл глаза и пробормотал:
– Терпение твое вознаградится. Сабир нахмурился.
– Вы мне ничего не сообщили.
– Я все сказал. – Шейх отвернулся.
Сабир вышел наружу под порывы осеннего ветра. По небу несло рваные темные облака. Шел и думал: шарлатаны да развратницы. Деньги гребут не считая. Придется продать мебель из квартиры, чтобы подготовиться к поездке в Каир. За время начавшихся мытарств он уже успел распродать ценные безделушки, чтобы поддержать завышенные расходы на жизнь. Теперь с отвращением думал о необходимости приглашать маклеров к себе в дом. Он отправился к «наставнице» Набавии, ближайшей подруге матери,– единственному человеку из этой среды, к которому он не испытывал ненависти.
Протягивая ему мундштук кальяна, она сказала:
– Я куплю всю твою мебель с удовольствием. Но почему ты уезжаешь с насиженного места?
– Решил пробивать себе дорогу в Каире, подальше от этой публики.
– Ах, бедная твоя матушка. Уж так любила тебя. Направляла сыночка, зарабатывала на все твое содержание.
Он понял намек.
– Я больше не гожусь для этой профессии.
– А что будешь делать в Каире?
– Да там один приятель обещал помочь.
Бусейма частенько говаривала, обнажая в улыбке золотые зубы:
– Наша работа только шибко гордых пачкает. Присоединяйся, сынок.
Сабир в раздражении сплюнул в большую курильницу, источавшую запах индийских благовоний.
***
Он смотрел на Александрию. Где-то прогремел, сотрясая землю, поезд. Город виделся ему как скопище призраков, погруженных в сумеречный сон под гигантским зонтом туч. Холодный воздух, насыщенный запахами начинающейся осени, гуляет по его элегантным полупустым улицам. Он прощался с городом, с матерью, с воспоминаниями, которым минуло четверть века. Простился глубоким вздохом сожаления.
А что, если ты все-таки оставил того, кого ищешь, в неведомом тебе уголке Александрии, не добрался до него? А кто даст гарантию, что в Каире тебе повезет больше, чем здесь? Сколько волн в море? Сколько звезд на небе? Удивительно, до чего же далек ты от него – кровь от крови, плоть от плоти его. И что удалило его из твоей жизни, как не слепая страсть, которая вырвала тебя из отцовских объятий, чтобы родить тебя в борделе. Когда он, бывало, спрашивал ее об отце, она неизменно отвечала: «Он был крупным чиновником, уважаемым человеком. Но умер в расцвете лет». А где же его родные? Или у него их не было? «Не знаю, есть ли у него семья». Долгое время Сабир думал, что, возможно, родился от какого-то проходимца. И вот остался один, без роду без племени…
