Виновником перемены оказался профессор истории средних веков, заметивший ее на самом последнем ряду в аудитории. Она сидела тихо и чувствовала себя как-то неловко в то время, как вокруг разгорались страсти. Темой развернувшейся среди студентов дискуссии была чума или, как ее тогда называли, «черная смерть». Я в этом не разбираюсь, но, будь у меня время, пошел бы в университет – подучиться. Ведь в моей работе главное – факты, то, что я могу услышать своими ушами или пощупать руками. Но речь сейчас не об этом. «Черная смерть» в те времена косила людей целыми кварталами, проникая в тесные улочки средневековых городов, и в живых оставались только те, кто, имея хороших лошадей, успевал вовремя убраться из города. Но у бедняков лошадей не было, и им оставалось одно – умереть и быть сожженными вместе со своими домами.
Студенты продолжали спорить, когда лекция уже закончилась. По сути, они обсуждали проблему социальной несправедливости или что-то в этом роде, как спустя долгие годы рассказывал мне профессор. Я не запомнил всего, что он рассказывал, но в память навеки врезалось то, как он говорил о Бернадетт – каким тоном и в каких выражениях. Это о нем я упомянул раньше. Этот подлец сам рассказал мне, что стал ее первым любовником и что она была похожа на Мишель Морган. Он использовал ее неопытность, ее любознательность и ее неподдельный интерес к его левацким теориям.
Занявшись поисками знакомых Бернадетт, я начал с профессора. Он назначил мне получасовую встречу в перерыве между лекциями в своем университетском кабинете. Было ему уже за шестьдесят – высокий, статный мужчина с серебристой шевелюрой. Лицо, правда, в морщинах, но глаза – живые, с искоркой любопытства. В ответ на мою благодарность за то, что он уделил мне время, профессор разразился потоком слов, из которых следовало, что не я, а он должен меня благодарить.
– Вы же пришли побеседовать о Бернадетт. Это я должен быть вам признателен, – сказал он с такой обезоруживающей улыбкой, что я чуть было не поддался ее обаянию. Затем он стал засыпать меня вопросами – что с ней стало и все такое, но я ничего не ответил.
– Как вам удалось заметить ее, ведь студентов в аудитории было много?
– Да, мои лекции были чрезвычайно популярны. Но не заметить ее было невозможно. Она сидела в дальнем углу, и от нее шла какая-то таинственная сила, я бы сказал, божественная сила красоты. Я заметил, как робко она подняла руку и тут же опустила, когда кто-то из студентов начал горячо доказывать свою правоту. Она определенно хотела что-то сказать, но так и не решилась, потому что вокруг кипели страсти и сталкивались разные точки зрения.
