Бессмертный | страница 45



Я все более изумлялся словам моего спутника, особенно тону, каким он их произносил.

– Кто же вы? – вскричал я.

– Ты узнаешь это, – отвечал он.

Сильные руки схватили меня, мгновенно завязали глаза и рот, затем подняли и понесли. Вскоре стук колес по мостовой подсказал, что меня посадили в экипаж. Все это нисколько не огорчало; я охотно освоился с неожиданным приключением, и мне незнакомы были опасения, свойственные другим людям. К тому же, после всего сказанного маркизом Аллиатом, я был убежден, что меня везут на какое-нибудь собрание иллюминатов, а мне давно хотелось попасть в это общество, о котором рассказывали тысячу таинственных историй.

Известно, что довольно трудно судить, сколько проходит времени, когда человек погружен в темноту. Тем не менее, думаю, что мое путешествие продолжалось не более двух или трех часов. Экипаж остановился, по всей вероятности, недалеко от Франкфурта, кто-то взял меня за руку, и чей-то незнакомый голос вежливо произнес:

– Потрудитесь сойти, синьор Бальзамо. Я повиновался.

Мои провожатые, а по шуму шагов я узнал, что их было трое или четверо, повели меня куда-то; я чувствовал, что мне дует в лицо свежий ветер. Так шли мы довольно долго. Затем остановились на несколько минут, и скрежет металла подсказал, что открывается дверь.

– Идите, – сказали мне. – Когда сосчитаете шестьдесят ступеней вниз, остановитесь и ждите.

Я, не колеблясь, двинулся вперед и стал спускаться по лестнице, которая показалась мне каменной. Странное дело, но я совсем не ощущал сырости и разреженного воздуха, как человек, спускающийся в погреб или какое-нибудь подземелье. Напротив, мне казалось, что окружающее меня пространство расширяется и в лицо дует слабый ветерок. Этот спуск производил впечатление восхождения на гору. Если бы повязка тогда спала, я не удивился бы, очутившись на вершине горы на свежем воздухе.

После шестидесяти ступеней я остановился, как мне было приказано.

Что должно было произойти? Я не чувствовал беспокойства, но мое любопытство было сильно возбуждено.

В эту минуту моя повязка слетела у меня с глаз. Я говорю «слетела», потому что она была развязана как бы по волшебству, и мне показалось, как будто крылья повеяли над моим лбом.

Оглядевшись, увидел, что нахожусь в просторной темной четырехугольной зале из черного мрамора. С высокого потолка на толстой цепи спускалась круглая красная лампа, походившая на громадный рубин. Тут не было ни одного кресла или какого-нибудь сиденья, кроме мраморной табуретки перед таким же мраморным столом, на котором лежал развернутый пергамент.