Когда, наконец, девушка открыла глаза, то показалось, что возвращается из другого мира.
– Не знаю, что со мной было. Я потеряла сознание, не гляди на меня больше так, как ты глядел. Это опасно. Твои глаза проникают мне в душу, все вокруг исчезает, и ничего не видно. Мне снилось многое, но я ничего не помню.
Она была беспокойна, утомлена и измучена, и я не хотел продолжать допроса, который ей не нравился.
С этого дня между нами установились более тесные отношения, и, хотя Фиорелла стала моей любовницей, я чувствовал, что повелеваю ею. Тем не менее, я был страстно влюблен, даже серьезно думал жениться. Одно только останавливало: у меня не было ни гроша, а чтобы сделать ее счастливой, как она того заслуживала, мне были необходимы громадное богатство и слава, о чем я мечтал даже во сне.
Эта честолюбивая идея подвела меня к одной выдумке, закончившейся из рук вон плохо.
В Палермо всем было известно, что герцогиня Р., одна из знатнейших сицилийских дам, постриглась в монахини из-за потери ребенка, украденного евреями. Говорили, будто люди этой нации занимались магическими опытами, для чего была необходима невинная кровь. В отчаянии несчастная мать дала вечный обет и скрылась в монастыре. Она стала настоятельницей монастыря Святой Розалии, куда принимали лишь знатных особ.
Глядя на мою дорогую Фиореллу, я постоянно вспоминал эту историю. Почему – поначалу и сам хорошенько не знал, но, несомненно, связывал ее с рассказами молоденькой танцовщицы о первых годах ее детства. Она жила под открытым небом в цыганском таборе и оставила своих хозяев только тогда, когда они начали ухаживать за ней. Светлый цвет лица не позволял предполагать, что она цыганка. Фиорелла должна была быть ребенком, украденным из какого-нибудь знатного итальянского семейства. Изысканные черты ее лица не позволяли сомневаться в этом так же, как и аристократическое изящество движений. Я предсказывал ей, что в один прекрасный день она проснется княжной, и мы забавлялись этими мечтами.
И действительно, как-то вечером Фиорелла явилась ко мне очень взволнованная и рассказала, что ее призывали в монастырь Святой Розалии, где монахини приняли ее очень любезно, особенно ласкова была с ней настоятельница, которая обнимала ее каждую минуту и заставляла болтать. Фиорелла рассказала ей все подробности своей кочевой молодости, а также и любви. Ее немного побранили, но больше смеялись, потчевали ликерами и лакомствами. Когда же она спросила, чем заслужила эту честь, одна из монахинь ответила, что Бог всегда милосерден к человеческим слабостям, не запрещает своим дочерям развлечений и что они хотели видеть вблизи артистку, о которой говорит все Палермо.
