Федот курил, размышляя о том, что Стелла, конечно, сексуальная девушка и вдобавок умеет вязать, но когда представишь себе, чем она занимается в таком месте, как это, то становится не по себе, особенно если она задерживается там надолго; да ведь ей-то, наверное, все равно, вон как скалится, словно лучшего друга увидела, и что за радость тут торчать, язык, что ли, отнялся?
– Пойдем, Стелла, – сказал Федот, беря ее за руку. Они направились к водонапорной башне, на верхней, площадке которой стоял часовой с карабином. Его серебряная каска сверкала в прохладном вечернем солнце.
– Можешь считать, что я тебя провожаю. Ты ведь домой шла?
Она кивнула, едва заметно улыбнувшись и поведя плечиком, что, видимо, означало поеживание.
– Ты что, онемела от счастья? – насмешливо осведомился Федот, постаравшись тем не менее придать голосу должный металл.
– Да, что-то мне невесело с утра, ты хоть на меня не сердись, а то мать все ко мне пристает, что замуж пора, а я что, хорошо хоть сегодня она в ночную смену, не будет канючить, а то совсем застебала, с утра вот я на реставрацию подалась, знаешь же, Дворец Культуры почти разрушился, левое крыло обвалилось, да мне лишь бы ее не слышать, а там даже весело, все студенты да школьники, а туда же, один школьник пристал…
Эка прорвало, думал Федот, выискивая краем глаза, куда швырнуть окурок, но урны не попадались. Он взглянул на башню. Карабинер пристально наблюдал за ним, опершись стволом о парапет, и Федот судорожно стиснул бычок в руке, ощутив резкое жжение в потной ладони. Карабинер вскинул оружие и навел его на Федота. Бинокль ему не выдали, нервно думал Федот, вот и высматривает мой окурок в прицел, гнида, только не сорваться бы, не побежать, спокойно, говорил себе Федот, ощущая противную ватность ног и ржавый привкус крови во рту.
– Что ты сказала? – спросил Федот, с усилием поворачивая скованную челюсть.
– Ты что, не слушаешь меня? И спросила, пойдешь ли ты на субботник в это воскресенье?
Федот заставил себя криво улыбнуться и ослабил хватку окурка, обошлось, кажется, и как это я забыл, что на башне карабинер?
– Чего я там не видел? – Федот чувствовал тяжелую слабость.
– Напрасно, собор ведь плющом зарос, вырубать его собираются, я туда и отправлюсь, там еще на стенах портреты интересные – люди какие-то печальные, а вокруг причесок у них колечки как из света…
– Это в старом парке, что ли?
– Да, возле входа в катакомбы, где, помнишь, Коляша заблудился, он там сухари прятал, да, видно, сейчас-то они уж давно кончились, а водой жив не будешь, там ведь вроде капало с потолка…
