— Ну, не бывает. — Маррону было слишком тяжело переносить злость друга. Он знал, что Олдо никому и никогда не передаст его слов, и потому произнёс: — Он учил меня работать с… ну, с мечом.
Пожалуй, вдаваться в подробности насчёт меча не стоило.
— Левой рукой?
— Нет. Я просто повторял позиции, вот рана и открылась.
Олдо бросил на Маррона сердитый взгляд, стряхнул с ног сандалии и потянул через голову одежду.
— Олдо…
Но Олдо уже прыгнул в чан и скрылся в воде с головой. Маррон застонал от отчаяния; его почти сразу же толкнули, задели локтем, толпа оттеснила его от чанов, и он больше не мог разглядеть в этой толкотне Олдо.
Когда чистые, не успевшие ещё просохнуть братья собрались возле бани, фра Пиет сурово оглядел их — тут уж было не до разговоров. Маррон отыскал Олдо и втиснулся в строй рядом с ним, надеясь хотя бы обменяться взглядами, но Олдо надвинул пониже свой капюшон, чтобы отгородиться от друга.
Брат Шептун начал отбивать удары, и отряд молча зашагал в большой зал. Благочестиво опустив голову, Маррон смотрел на пятки Олдо, ходившие туда-сюда и задевавшие край рясы. Одного этого было достаточно, чтобы понять, в каком Олдо настроении.
Об этом говорило все его напряжённое прямое тело, когда он опустился на колени рядом с Марроном в холле. Впрочем, служба медленно, но верно успокаивала Олдо знакомыми словами и громким многоголосьем; злость таяла, как и должна таять в присутствии Божьей благодати. К концу часа Олдо сел на пятки и сжал пальцами край рясы — рясы Маррона, а не своей собственной.
Маррон облегчённо улыбнулся и сам сел поудобнее, наклонившись вперёд, чтобы заглянуть в самый конец ряда. Он ждал, чтобы фра Пиет встал, подав остальным знак последовать его примеру и отправляться ужинать.
Но фра Пиет — да и остальные исповедники — не шевельнулся, и братьям оставалось только стоять на коленях. Прецептор с магистрами ушли; за ними, как всегда, последовали рыцари. Однако двое магистров вернулись — магистр Рольф и магистр Суарт, старшие исповедники, отвечавшие за чистоту и послушание, за веру и дисциплину всех братьев в Роке. За магистрами шли двое грузных братьев, больше похожих на быков в рясах, чем на людей, а между ними втиснулся человек в тонкой белой рясе, с обнажённой головой; он не поднимал глаз и при ходьбе громко шаркал. Это был тот самый кающийся, которому не дали ни хлеба, ни воды и не позволили даже прикрыть голову, дабы привести его к Господу в сраме.
«Этой ночью ему идти на ступени», — сказал надзиратель. И действительно, кающегося провели перед всем залом и остановили у ступеней, идущих к алтарю. Он встал перед ними на колени и уткнулся лбом в камень. Братья охранники остановились по сторонам от него. Магистры поднялись по ступеням и поклонились в сторону алтаря. Потом, повернувшись к залу, они заговорили по очереди.
