Рыцари выстроились у ступеней алтаря и преклонили колени. Стоявший рядом с Джулианной Блез поспешно опустился на колени и неуверенно протянул руку к голове, он был в стальном шлеме, однако ему, вероятно, не хватало капюшона. Чёрного капюшона, уверенно подумала Джулианна, причём не рыцарского…
Следуя примеру сержанта, дочь королевской тени тоже преклонила колени, поманив за собой Элизанду. Теперь балюстрада галереи оказалась перед самыми глазами, но не очень мешала смотреть. В этом смысле хуже было братьям, оказавшимся напротив колонн — им совсем ничего не было видно. Но им не обязательно было что-нибудь видеть, как и ей самой, честно говоря — просто ей хотелось. Джулианна выпрямилась, заглядывая поверх перил.
Низкий звук колокола раздался ещё раз, заставив Джулианну задрожать. Одинокий чистый голос затянул песнь. Когда ему ответил хор братьев, по коже у Джулианны побежали мурашки.
Без закатной проповеди не обходится ни один день. Каждый год Джулианна слышала несколько сот проповедей, однако никогда ещё ей не приходилось внимать им в таком странном месте. Ей было очень любопытно и, когда пришло время проповеди, девушка привстала.
Один из двенадцати стоявших на паперти алтаря магистров в чёрном сделал шаг вперёд. Джулианна попыталась разглядеть его лицо, однако это удалось ей только тогда, когда магистр поднял руки к краю капюшона, откинул его назад и предстал перед братьями с обнажённой головой. При виде такого кощунства по залу пробежало волнение, но Джулианна не обратила на него внимания. Светлая, чуть редеющая шевелюра…
Маршал Фальк медленно огляделся, повернув голову направо и налево. Потом он посмотрел вверх, на галерею, прямо на Джулианну. А потом наклонился, харкнул и громко сплюнул на ступени алтаря.
Теперь братья не просто всколыхнулись — они заёрзали, по толпе пополз свистящий шёпот, у сотен людей, в том числе у Джулианны, перехватило горло.
Маршал протянул вперёд руки, требуя тишины, и произнёс.
— Да, я понесу наказание за этот поступок и за то, что обнажил голову на алтаре во время молитвы. Но это оскорбление Господа и Его церкви — чепуха. Я говорю вам чепуха, и мои слова — чепуха для вас, и вы лишь в жалкой попытке самообмана пытаетесь изобразить, что это не так. Это ерунда, не имеющая ни малейшего значения. Я мог бы задрать рясу, раздеться догола, как младенец или нахальный мальчишка, мог бы испражниться на этот алтарь — а вы, вы, искупители, воинство Господа, не смогли бы, не имели бы права возразить. И Господь не осудил бы меня — в этих стенах.
