Чем дольше он гулял, тем больше его не покидало ощущение, что нет в Бате такого места, где он не был бы с Лили. Каждая улица, на которую сворачивал Деймон, воскрешала в его памяти образ молодой женщины: вот Лили на Норт-Перейд прекрасным солнечным утром наслаждается холодной водой из родника, а воздух сладок и прозрачен, как этот источник; вот Лили на Милсом-стрит указывает на какую-то забавную вещицу в витрине магазина; вот Лили на Куинз-сквер, закинув голову, с искрящимися весельем глазами смеется над его шуткой…
Меньше чем два часа назад Деймон дал себе клятву, что больше никогда не увидит ее, но уже сейчас он изнемогал от желания встретиться с ней. Развернувшись, он решительно направился в сторону дома Лили.
Пройдя квартал, Хокхерст вдруг понял, что долгий майский вечер обманул его, и сейчас уже гораздо позже, чем он думал. Сейчас Лили должна быть в театре, готовиться к прощальному выходу на сцену в этом сезоне. Его былое нежелание видеть ее игру бесследно исчезло, и Деймон купил билет как можно ближе к сцене. Усевшись на свое место, он принялся беспокойно ерзать, с нетерпением ожидая, когда же поднимется занавес. Но вдруг вышедший из-за кулис полный бородатый мужчина объявил, что в спектакле замена и вместо миссис Калхейн в роли леди Макбет играет другая актриса. Разочарованная публика встретила это сообщение топотом и свистом.
Деймон поспешно поднялся с места, чтобы уйти до того, как будет поднят занавес, и с удивлением обнаружил, что его примеру последовали десятки других зрителей.
Он поднялся в актерскую гостиную в надежде застать Лили, но ее там не было. Никто не смог ответить ему, чем вызвана эта странная замена.
Хокхерст, начиная тревожиться, заторопился в сгущающихся сумерках к ее дому. На его стук никто не ответил.
Он дернул за ручку. Входная дверь оказалась незапертой, и он, пройдя через крошечную прихожую, распахнул дверь в гостиную и, пораженный, застыл на пороге.
Лили словно никогда не было в этой комнате; исчезло даже воспоминание о ней.
Пестрый шелк, покрывавший диван и кресла, сняли, и обнажилась протертая обивка, покрытая грязными пятнами. Часы из позолоченной бронзы, стоявшие на каминной полке, и шахматный столик исчезли.
Так же, как исчезла из его жизни сама Лили. Эта мысль показалась ему невыносимой – словно неподъемный камень лег Хокхерсту на сердце.
Какое же убогое и унылое помещение! А ведь раньше оно казалось ему уютным и гостеприимным.
Деймон не имел ни малейшего понятия, куда уехала Лили. Он попытался было раздуть в душе прежнюю злость, убеждая себя, что с десятью тысячами она сможет зажить в роскоши где пожелает, но лишь острее ощутил терзающее его отчаяние.
