– А у меня душа в пятки ушла, – весело скаля крепкие зубы, подключился к разговору Теофраст. - Думал, что нам конец.
– И тем не менее, твоя сабля жажду крови утолила, – благожелательно улыбнувшись, сказал Ротгер.
– Все получилось случайно, брат Ротгер. Он сам на нее наткнулся.
– Притом два раза. Но не это главное. Брат Теофраст спас нам жизни.
– Позвольте полюбопытствовать – каким образом? – спросил заинтересованный патер.
– Он предупредил нас о засаде. Это было чудо. Как он сумел разглядеть разбойников на расстоянии, за деревьями, мне непонятно. И не только рассмотрел, но и почти точно сосчитал их численность.
– Чудеса случаются значительно реже, чем нам хотелось бы, – ответил Теофраст. – Мне помогла наука. И наблюдательность. Сие качество для ученого – один из главных столпов, на котором держится его мир.
– Жаль, что тебе не пришлось драться вместе с нами в битве при Гельмеде[18], – проворчал рыцарь и потрогал шрам, изуродовавший его лицо.
– Это почему? – спросил алхимик.
– Тогда ты предупредил бы великого магистра ордена, что русские держат наготове засадный полк. И нам не пришлось бы сначала спасаться в болотах, а затем есть ужей и лягушек, чтобы не помереть с голоду и выбраться к своим.
– В те времена я был еще ребенком, – сказал Теофраст. – Увы…
– А я служил оруженосцем у комтура[19], и было мне… – Ротгер на миг задумался. – Сколько же мне было? Сосчитаем… Да, точно – пятнадцать лет.
Туманный намек Теофраста на науку, которая помогла ему вычислить место засады, патер не понял и хотел продолжить расспросы, но тут появился эконом и два монаха, которые сноровисто сервировали стол и добавили свечей – уже начало темнеть. Быстро ополоснув руки и лицо от дорожной пыли и еще быстрее пробормотав слова молитвы, Ротгер и Теофраст с жадностью набросились на яства, запивая их поистине богатырскими порциями молодого виноградного вина. (Вино – пять бочек – доставили с оказией, которой оказался брат Бенедикт).
Кроме вина, обоз доставил в монастырь свечи, порох, пять кулеврин[20], два десятка кремневых ружей, а также свинец и формы для отливки пуль. Теперь монахи два раза в неделю упражнялись в стрельбе, радуя Алоизия и сильно раздражая приора – он был немолод, часто болел, а потому не любил шума, который мешал ему отдыхать и молиться. Но монастырь являлся форпостом католицизма во враждебном окружении схизматов, и монахи были обязаны защищать свою веру не только словом, но и оружием. В ответ на недовольство приора патер напоминал ему эту прописную истину, и старец, сокрушенно вздыхая, соглашался с его доводами.
