Глеб допил чай, с сожалением отставил в сторону пустую кружку, потянулся и посмотрел на звездное небо.
«Все, на сегодня баста. Никаких воспоминаний. Иначе не усну до утра. Пора на боковую», – подумал он и сказал об этом отцу.
Николай Данилович в этот момент заканчивал мыть посуду – сегодня была его очередь дежурить по кухне.
– Пора, – подтвердил и отец, с трудом сдерживая зевоту. – Настраивай свою «паутину».
Паутиной они называли систему растяжек, наподобие той, что применялась во время боевых действий в Чечне. Только вместо гранат Глеб подвесил колокольчики.
«Паутина», на которую пошло больше пятисот метров тонкой, но прочной лески, и полсотни колокольчиков окружала место, где стояла палатка. Поэтому незаметно подобраться к ним во время сна могли разве что комары. Но для них кладоискатели припасли специальную жидкость собственного изготовления. Стоило побрызгать вход в палатку, и кровососущие твари облетали ее десятой дорогой.
Когда над Тремя Могилами появился месяц, отец и сын уже спали. На холме царила удивительная тишина, которую не нарушали даже порывы ветра. Казалось, что воздушные струи обтекали возвышенность с двух сторон, словно она была кораблем-призраком, «Летучим Голландцем», и держала курс, воспарив над землей, на безграничный космический океан.
Отступление 1. КРЕСТ И РОЗА
Патер Алоизий от неожиданности вздрогнул, когда перед ним выросла длинная тощая фигура нового послушника, брата Бенедикта, обладающего неестественно большим ястребиным носом. Он появился в монастыре полгода назад, и имел дурную привычку материализоваться из воздуха и растворяться прямо на глазах.
В принципе, ничего странного в этом не было. В коридорах и кельях монастыря царил вечный полумрак, а поэтому дальше трех-пяти метров взгляд не доставал. Кроме того, патер Алоизий страдал близорукостью. Но брат Бенедикт все равно был исключительным случаем. Он ходил так тихо, что даже воздух не шевелился. Казалось, что он пушинка, лавирующая между воздушными потоками.
На самом деле это было не так. Брат Бенедикт, несмотря на худобу, имел немалый вес, был жилист и очень силен. Когда монах рубил дрова, то создавалось впечатление, что он делает это ради развлечения. Тяжелый топор-колун в его руках казался игрушечным. Брат Бенедикт никогда не уставал, ни на что не жаловался, был угрюм, малообщителен и неразговорчив. Иногда патер Алоизий грешным делом думал, что брат Бенедикт совсем недавно сменил рыцарский плащ и шпоры на сутану и четки.
