Братья ахнули:
— Господи! Как можно сжечь такие бумаги! Уговори их, что не следует сжигать.
Доктор Вольф мечется по всему Тульчину. Он также в крайней тревоге. И быстро доводит до товарищей приказ генерала Юшневского: «Уничтожить „Русскую правду“!»
А в это время происходят массовые аресты. Показания арестованных декабристов выявляют все новые и новые имена.
Оставшиеся на воле решают не уничтожить, а спрятать «Русскую правду» в более надежное место. Таково решение Заикина, братьев Бобрищевых-Пушкиных и поручика Аврамова. Уже арестован Барятинский. Уже арестовали и Крюкова. Скоро дойдет очередь и до них.
Извлекают пакет из подвала дома. Ночью отправляются в поле и отыскивают подходящее место, где его можно укрыть. Такое место находят и запоминают — глубокий ров, деревья. Разбрасывают снег и разрывают замерзший грунт.
От снежной белизны ночь светла. Они действуют энергично, с заметной тревогой и волнением.
Копают. Земля словно гранит. Николай Бобрищев-Пушкин совсем задыхается, но споро орудует лопатой. «Русскую правду» надо спасти.
Он говорит брату:
— Только бы никто не видел, что мы здесь делаем ночью. Ведь могут заподозрить, что прячем деньги или золото. Потом придут и все выроют. А найдя лишь бумаги, в остервенении уничтожат и сожгут их.
Копают…
Придворный историк Н. К. Шильдер писал: «25 июня 1796 года великая княгиня Мария Федоровна в Царском Селе родила сына. Туда немедленно прибыла царствующая императрица Екатерина II, чтобы увидеть своего внука».
Как явствует из записок придворной дамы Шарлотты Ливен, августейшая бабушка была поражена богатырским видом и красотой младенца, которого тут же благословила.
Как и подобало члену царской фамилии, о его рождении оповестили орудийными залпами. Зазвонили величественные колокола православных соборов и монастырей, церквей и костелов. В царском дворце был устроен торжественный обед, на котором присутствовали 64 наиболее высокопоставленных лица империи. Трапеза изумила всех: подавались самые изысканные блюда на новом фарфоровом сервизе, специально изготовленном в Мейсене. На нежно-розовой фарфоровой поверхности золотом были изящно выписаны вензеля императрицы.
А в соседних царских покоях стоял крик новорожденного Николая. Капризная Екатерина II любила и баловала своего внука. Как и можно было ожидать от гордой бабушки, она писала в своем дневнике: «Голос его басовитый и звучит удивительно. Ростом один аршин, а его руки немного меньше моих. Впервые в жизни вижу такого рыцаря».
