Ася была всю жнь домашней хозяйкой и, несмотря на полдень, была в утреннем: в халате, без белых ровных зубов, вернее, с одним желтым передним зубом, но напудрена, как всегда, и в папильотках.
– Не ори ты, ради бога, – Липа суетливо притянула дверь. – Сказали же тебе – потише! Лучше б чего-нибудь рассказала… Сидит, понимаешь, без толку!..
Ася встрепенулась, почувствовав справедливость Ли-пиной претензии.
– Лип, ты знаешь, Дуська-то опять шерсть заговоренную под дверями набросала. Вчера Вере Марковне подкинула. Это она все Нинку ихнюю сгубить жаждет. Ефим Зиновьевич уж кричал на нее: в милицию подам. А Дуська свое: чтобы Нинку на балкон не пускали гулять.
– А где же ей гулять, интересное дело! – возмутилась Липа, присев на диван. – Чего Дуська им нервы треплет! Заявить на нее…
– Она еще творог с молочной кухни таскает целыми бидонами. Где прибирается. Я у нее всегда беру, свеженький, детский…
– Ася! Как тебе не стыдно.
– А чего! Я и говорю: подать на нее, заразу, колдунья, воровка чертова!.. И главное дело – богомолкой прикидывается. Творог ворует, кефир тащит, а рубашки все Колькины после смерти в церковь таскает, нищим раздает… А еще говорит, ребенок у Люси не от мужа. Нет, ты подумай!..
– Какая подлая ложь! – с выражением пронесла Липа, подымаясь с дивана.
– Угу, – согласилась Ася. – А Нинка, мол, белье марает, ходит по балкону и трется об него…
Ася, не любившая Липиных соседей за большую отдельную квартиру в две комнаты (сама Ася с мужем жила в комнатенке в конце коридора, которая по проекту должна быть ванной), – за еще большей нелюбви к Дусе-лифтерше, успевающей получать зарплату, пенсию да еще прибирать, подворовывая в молочной кухне, всегда нападала на Дусю. Впрочем, хоть Ася и жила в душевой, деньги у нее были. «С фарфором работала», – говорила она иногда в благодушии. Но так как в другие разы она хвалилась, что никогда не работала, жила за мужем, понять ее было трудно.
Во дворе ребята играли в отмерного. Липа надела очки и, приближаясь к игре, выискивала среди скачущих друг через друга ребят внука. Впрочем, скакали ребята не друг через друга, а все через одного, согнувшегося в три погибели.
– Вова! – крикнула Липа Синяку. – Где Рома?
– Вон он! – Вовка показал на согнувшегося в три погибели Ромку, через которого прыгал весь – Он козел сейчас.
– Господи! – всплеснула руками Липа.
Ромка ее не видел, так как был обращен к бабушке Задом. Над родной спиной внука пролетали один за другим здоровенные великовозрастные дворовые хулиганы, громко шлепая его на лету по заду. По всей видимости, очень больно.
