– Идите, идите, а то сейчас повалят!
– Слышь, Лазаревна, а этот семнадцатой, Лешка, опять убег вчера, – в дверях сообщила Анфиса Григорьевна. – До утра где-то обретался. Такой уж парень…
– Идите, идите!
– …Убег, – продолжала Анфиса Григорьевна. – И ведь с третьего этажа! Вот он… на помин легкий!..
Навстречу им, прихрамывая, шел парень, пижама болталась на нем, как на пугале: при ходьбе он чуть подергивал головой.
– Бабка! Ты ее мой и прямо ко мне в семнадцатую! – весело сказал он.
Тебе не девку, тебе ремня хорошего! Лечиться прислали, а ты бегаешь… Тебе, Лешка…,
– Э-э, девка-то у тебя контуженая, не пойдет, – разглядывая Аню и не обращая внимания на ругань, сказал Лешка.
– Сам ты контуженый! – фыркнула Аня.
– Нормальная! – констатировал Лешка и снова дернулся. – А чего ж головка? – Он повел носом… – Э-э-э, да она у тебя вшивая!..
Аня покраснела.
– Бабка! Мне сегодня Иван Владимирович мыться разрешил! Помоешь?
– Через час приходи. Понял? – Анфиса Григорьевна погрозила парню пальцем: – Пройти дай! Лешка отодвинулся.
– Бежит маленький вошонок, а за ним большая вошь, – донеслось сзади. Их на тройке не поймаешь. И дубинкой не убьешь!
Аня засмеялась. Но не обернулась.
Баня госпитального санпропускника была совсем ма-. ленькая: помывочная комната да закуток места на че-тыре.
– Ты пока не развязывай, пока тело три, головка пускай попреет… Да-да, так и мойся.
Пока старуха раздевалась, Аня набрала шайку горячей воды и вылила на себя. И снова подставила шайку под кран.
– Шайку-то ополосни, мало ли… – заворчала Анфиса Григорьевна, но Аня уже вылила на себя и вторую.
– Хо-рошо-о-о…
– Ну, хорошо, так и ладно… Трись пока, я тебе потом голову вымою… А то не промоешь как надо…
Аня намылилась раз, намылилась два и взялась мылиться третий раз, но тут Анфиса Григорьевна отняла у Нее разбухшую мочалку.
– Все, девка, чище не будешь. Дальше уж баловство одно. – Она сдернула с Аниной головы повязку. – Наги-най, ниже нагинай, чего не гнесся?
– Я гнусь, – просипела Аня, стараясь не хлебнуть шайки.
Наконец Анфиса Григорьевна отдала Ане обмылок.
– Ну вот. Теперь сама.
Второй раз мылилось лучше, и на голове получилась Целая шапка пены.
– Глеб, судьба ведет нас к разрыву! – блаженно бормотала Аня, барабаня пальцами в мыльной пене.
Анфиса Григорьевна ткнула ее. Аня повертела в ухе, чтобы хоть что-то услышать сквозь пену, и спросила:
– Чего?
– Заговариваешься… – строго сказала старуха. – Разрыв какой-то…
– Больше не буду! – прокричала ей Аня.
