Александр Григорьевич занялся бутылками.
– Не пей белого, – повторно напомнила Липа мужу.
– А руки-то мы и не помыли, – сказала Люся.
Пока все Бадрецовы на кухне мыли руки, Александра Иннокентьевна говорила по телефону в коридоре, время от времени переходя на французский.
– А чего он тебе врал, что у них телефона нет? – шепнула Аня. – И что Шуберта играет. Люсь, ну его! Врет все время!
Новые родственники скучились на выходе кухни, Александра Иннокентьевна закончила разг
– А невестушку-то как звать-величать? – раздался за спиной Люси скрипучий голос.
– Люсенька, – сказала Александра Иннокентьевна, – одной рукой приобняв Люсю за плечи. – Познакомься, милая, это Дора Филимоновна.
Коротенькая толстая Дора Филимоновна поклонилась, скрестив руки на пухлой груди.
– Желаю вам в скором времени переменить фами-лие… В нашей квартире жить намереваетесь? – Ну что вы, Дора Филимоновна, – заворковала Оля, подавая гостям полотенце, – у родителей Люсеньки прекрасные жилищные условия.
– – А тебе бы тоже неплохо фамилие поменять, – уже чуть сварливым голосом сказала соседка.
– Ха-ха-ха, – тоненько захихикала Оля. Наконец все снова сели за стол, и Александра Иннокентьевна поднялась с бокалом в руке.
– А где же все-таки Лева? – уныло спросила Липа.
– Ха-ха-ха… Вы знаете, Олимпиада Михайловна, я 'ведь историк по профессии, прошу простить мне историческое сопоставление… Наполеон, когда сочетался вторым ^браком с внучкой прусского короля, сам не смог прибыть на бракосочетание, вместо себя он прислал полномочного представителя. Левик, конечно, далеко не Наполеон, но просто в настоящее время страшно занят…
– Лева был женат? – испуганно перебила ее Липа, рюмка в ее руке дрогнула – темное вино выплеснулось на белоснежную скатерть – Осторожно, – прошипела Люся.
– Надо солью… Где же соль? – прощебетала Оля. – Ха-ха-ха…
– За наше знакомство! – наконец провозгласила Александра Иннокентьевна. – Пусть наши дети будут счастливыми!
Георгий потянулся к заготовленной рюмке с водкой, но, заметив недовольный взгляд старшей дочери, отодвинул водку подальше и налил себе в бокал сладкого вина Доверху.
Все чокнулись. Георгий выплеснул в рот вино и по привычке сморщился.
Александр Григорьевич за обедом говорил мало, чувствовалось, что он еще недостаточно акклиматировался в Москве после двухлетнего отсутствия. Кроме того, ему недавно вставили зубы – и он никак не мог приспособиться к протезу. Почему-то ел он на особенной тарелке простой белой. Туберкулез, – шепнула матери Люся.
