– Неверно поставила, – сказал Михаил Семеныч в стену. – Больше не тревожь, вечером Георгий придет – разворотите.
«Георгий? Почему Георгий?» – подумала Липа. Когда дело касалось тяжелого хозяйства: паковать, грузить, ворочать, переезжать – Липа о муже забывала, просто упускала его вида. Всегда к брату, к Роману.,, Хоть Георгий и не больной, не инвалид, а все-таки – к Роману. Мужа она в сложных делах в расчет не брала. Так уж повелось.
– Дура ты, Липа, – сказал вдруг уже задремавший отец. – И орден тебе дали, а все равно – дура!..
«Помнит!» – обрадовалась Липа, не успев удивиться и обидеться на «дуру». Недавно она получила награду, правда, не орден – значок «Ударник Метростроя». Отец тогда прислал поздравление, окорок и бочонок вишневки для Георгия.
В квартиру постучали.
– Марусенька!.. Откуда? Почему стучишь – звонок ведь?.. Входи, милая…
– Живой? – задохнувшимся голосом спросила Марья.
– Господи! – всплеснула Липа руками. – Конечно, живой, какой же! Раздевайся…
– Посижу, – Марья движением плеча отпихнула Липу, пытавшуюся снять с нее шубу, и тяжело опустилась на табуретку. – Думала, не успею… – Она захлопала себя по бокам. Липа протянула ей «Беломор», но Марья отвела ее руку и нашла все-таки свой «Казбек», покрутила папиросу в пальцах. – Георгий позвонил – я все бросила… У меня завтра доклад на бюро…
– Господи боже мой! – Липа всплеснула руками. – Это все Жоржик! Я ему категорически запретила звонить тебе…
– Догадалась! – Марья гневно выдохнула дым. – Отец помирает, а я – не знать!.. Рассказывай.
Липа вынесла комнаты стул, села возле сестры, вздохнула…
– …Значит, все Шурка выгребла? – усмехнулась Марья, выпуская с шумом дым ноздрей. – И пальму?
– Ее тоже, конечно, понять можно, – забормотала Липа, – ходила за ним десять лет, за стариком…
– Ли-па! – Марья так посмотрела на сестру, что та запнулась. – Чего несешь!.. Какой старик? Какие десять лет!.. Он на пенсии-то с прошлого года…
– Да я к тому, что ничего, Марусенька, слава богу, живой…
– Морду бить поеду! – решительно сказала Марья, – Чай попью и поеду. Посажу, заразу!
– Да ты что! – Липа схватилась за голову. – Мару-ся, я тебя умоляю!… – Ладно!.. Не ной… Подумаю. – Марья кивнула на верь: – Как он сейчас?
– Уснул. Утром был профе.,
– Который? – строго перебила ее Марья.
– Вяткин, он сказал, что…
– Почему не Кисельман?
– Кисельман умер, Марусенька, – виновато заспешила Липа. – Да все обошлось. Я думала – удар, а ока-|залось, ничего страшного… – Лекарства? – Все есть, не беспокойся, пожалуйста.
