— И дети тоже! — сказал Спенглер. — Вот этого я не могу понять, Макарис. Неужели они так деградировали…
Зажегся четвертый экран и Спенглер увидел, как дверь склада расширяется и становится гигантской по мере открытия. Он уловил мелькнувшую человеческую голову в тот момент, когда глаз-шпион прошмыгнул через дверной проем, затем наступил период замешательства и темноты, а потом изображение стало устойчивым. Маленький человечек с лицом ласки шел навстречу вновь прибывшим.
— Arro, Manel, Deli. Como greu su miyo!
— Mesi, Udo. Mi Frank ay ja set ano!
На трансляционном экране стали появляться слова, Спенглер наблюдал за ними вполглаза.
— ПРИВЕТ, МАНЕЛЬ, ДЕЛИ. КАК ВЫРОСЛИ ВАШИ ДЕТИ!
— СПАСИБО, УДО. НАШЕМУ ФРАНКУ УЖЕ СЕМЬ ЛЕТ.
Спенглер напрягся. Группа у двери стала расти в размерах по мере того, как глаз-шпион приближался к ней. Дверь открылась, стала огромной — глаз-шпион прошмыгнул в нее.
Коридор, дверной проем, затем вспышка молочного света и пустота. Экран потемнел.
— Опять! — воскликнул Спенглер и ударил по консоли кулаком.
В отдельной комнате в глубине склада на упаковочных ящиках сидели Пембан и седой мужчина с грустными глазами, лет шестидесяти, держа в руках тонкие маленькие рюмочки с ароматным спиртным напитком.
— Ну, Анри? — произнес Пембан, поднимая рюмку.
Анри Родриз ответил ему грустной, ласковой улыбкой и тоже поднял свою рюмку.
— За мир, — сказал Пембан.
— За мир.
Они выпили и причмокнули губами.
— Хорошо ударило, сказал Пембан.
— Это самый прекрасный напиток, старик. На Земле не делают такого коньяка, и их наполовину безмозглые законы запрещают импортировать его. Можно привозить только для себя. Скажи мне, почему правительство должно диктовать людям, что они могут пить, а что нет?
— Давай поговорим о чем-нибудь более приятном, — предложил Пембан. Это может быть наш последний шанс подняться всем вместе, Анри. Я, как всегда, энергичен, но если честно, то ты не становишься моложе.
Коричневые глаза Родриза вспыхнули притворным гневом.
— Как ты можешь говорить мне такое в лицо? Ты уже забыл то время, когда я поднял тебя за лодыжку одной рукой — о Господи! — и кинул в тележку с навозом?
Пембан серьезно покачал головой.
— Это правда, Анри. Когда я вылез оттуда, то благоухал точно так же, как и ты.
Родриз улыбнулся.
— Какой острый язык у такого маленького человечка.
— Острый, как хвост скорпиона, которого твоя маленькая сестрица спрятала в моем полотенце.
Родриз изобразил на лице смятение.
