— Но она была их родным ребенком. Разве ты не понимаешь? Я так старалась соответствовать.
— Я понимаю, но Холли, очевидно, нет. Мне кажется, она вышла за меня замуж и забрала твоего сына только для того, чтобы занять твое место. Но и это ее не удовлетворило. Она приходила в бешенство, когда читала о тебе в винодельческих журналах и видела тебя на руках у французского графа на фото. Поверь мне. Дина, Холли могла часами бушевать после чтения даже одной строчки, напечатанной о тебе. Она ненавидела сидеть здесь со мной и Стивеном, в то время как ты порхаешь с одного шикарного европейского курорта на другой.
— Трудно поверить, что кто-нибудь, особенно Холли, может ревновать ко мне, — прошептала Дина недоверчиво.
— Ты всегда думала, что Брюс любит Холли больше, чем тебя, но все было совсем наоборот.
— Что?
— Он сказал мне однажды, что ему было гораздо труднее с Холли, чем с тобой, он никогда не мог понять ее или вызвать у нее к чему-нибудь интерес. Он сказал, что чувствовал себя виноватым, что любит тебя больше, и старался загладить перед Холли свою вину. Но ему не удавалось. Это тебя он любил. Дина. Не Холли.
— И все эти годы я думала…
— Ты необыкновенная женщина, когда не даешь своими комплексам ослепить тебя, — сказал он сипло.
Дина почувствовала любовь в его голосе.
— Может быть, ты прав относительно деда и Холли. Я уже не знаю. Во мне все смешалось. Ты перевернул все, во что я верила.
— Пора. Все твои мысли были шиворот-навыворот. — Он положил руки на ее плечи, и Дина съежилась от волнующего прикосновения.
— Спасибо, — сказала она с застенчивой улыбкой.
— Я пережил муки ада из-за тебя. Дина. Когда ты наконец поймешь, что ты не единственная пострадавшая сторона? Я прожил семь лет с женщиной, которая стала презирать меня с той минуты, как поняла, что отобрала меня у тебя. Я хочу забыть прошлое. Все, о чем я прошу тебя, пойти мне навстречу.
Тепло от его рук переполняло ее. Ей стоило больших усилий не показать этого.
— Морган, я.., я так боюсь… — В голосе слышалась предательская дрожь. Она опустила глаза, и пушистые черные ресницы легли на ее бледные щеки, как два темных полумесяца.
— Чего? — спросил он низким голосом. Дина не шевелилась, затаив дыхание. Пульс бешено колотился.
— Быть здесь с тобой.
— Ты хочешь вернуться к Эдуарду? Или ты счастлива здесь?
— Я счастлива здесь. Очень счастлива, — призналась она неохотно, избегая его взгляда.
Она не увидела облегчения, отразившегося на его волевом лице.
