— Вон там эскимосы прятался от индейцы, — объяснил Питъюк, показывая на островок. — А с этот холм индейцы увидел дым от костра Памео.
Джейми глядел на плоские однотонные просторы затопленных земель — тундры и озёр, — где ни единое деревцо, ни единый каменистый гребень не нарушали однообразия, и его пробрала дрожь.
— Пошли, — сказал он, — а то ещё и нам тоже привидится дым! — И он первый двинулся к крохотному костру, который тускло алел внизу, подле темнеющих вод озера.
Ужин был скудный. Привал на эту ночь устроили на узкой полоске усыпанного галькой берега, что едва поднимался над водами озера. Только здесь и можно было поставить палатку: со всех сторон их окружало сплошное болото. Топливом мог служить лишь сырой мох, и Оухото потратил целый час на то, чтобы вскипятить воду. Приготовить какую-нибудь еду все равно бы не удалось, так что путники обошлись холодными лепёшками и горячим чаем и сразу же завернулись в меховые одеяла. Спали плохо, а Питъюк всю ночь напролёт беспокойно бормотал и всхлипывал, словно во сне его тревожил дух запустения, что обитал в этом краю.
Утро наступило хмурое, сумрачное. Стали разжигать костёр, но тут посыпала мелкая серая изморось, так что не удалось даже вскипятить воды. Все мрачно забрались в каноэ и под этой изморосью поплыли по озеру.
— Ты ночью так расшумелся, мёртвых и то мог разбудить, — сказал немного погодя Джейми. — С чего это ты, а?
— Плохой шутка, Джейми, — рассудительно сказал Питъюк, перестав на миг грести. — Не говори про будить мёртвый. Прошлый ночь я, наверно, слышал Илайтутна. Он говорил, мы останемся на Озеро-в-озере. Наши кости останется с кости эскимосы, который давний время здесь умирал.
— Ох, Пит, не болтай чепуху! — вспылил Джейми: угрюмые эти места угнетали и его. — Ну, что нам помешает отсюда выбраться?
— А вон что, Джейми. — Питъюк показал на восток; на горизонте возникла серая зыбкая стена тумана и пошла на них.
Оухото тоже увидел эту надвигающуюся стену, каяк его мигом очутился меж двух каноэ, и он тревожно закричал.
— Скорей, скорей, говорит, — перевёл Питъюк. — Хикикок идёт. Туман с дождь делает нас слепой, потом эноиук, большой ветер, нас гонит. Мы не найдём берег. Может большой волна топить каноэ.
Голос Оухото прозвучал так, что стало ясно: медлить нельзя. Оба каноэ понеслись за ним со всей скоростью, какую могли из них выжать налёгшие на весла гребцы, к ближайшему клочку суши — низкому каменистому островку посреди озера. Казалось, оба каноэ и каяк, точно птицы, летят над свинцовыми водами, но где им было тягаться с хикикоком. До спасительного островка оставалось всего полмили, и тут все вокруг исчезло. Словно они вдруг вплыли в чёрный мокрый туннель. Эуэсин и Джейми, сидя на корме своих каноэ, с трудом различали Анджелину и Питъюка, сидящих на носу. Лодки потеряли друг друга из виду, можно было только перекликаться.
