Ехать решили налегке, захватить только самое необходимое. Все, без чего можно обойтись, оставляли в становище. Лишнюю провизию отдали эскимосам, кроме того, Эуэсин и Питъюк оставили им в пользование свои ружья и большую часть патронов. Они рассчитали, что на время путешествия к побережью вполне обойдутся одним ружьём и полусотней патронов.
Поклажу составляли меховые одеяла, палатка, два дорожных мешка с запасной одеждой, из кухонной утвари только то, без чего никак нельзя в дороге: два топорика, верёвка, чай, соль, мука, вяленая оленина, — и, конечно, сокровища викинга. Их тщательно уложили в два лубка, каждый обернули оленьей кожей, и каждый свёрток привязали к одному из каноэ под банками: так они не потонут, даже если лодка перевернётся. Решено было, что Джейми и Питъюк поплывут в одном каноэ, а Эуэсин с сестрой — в другом.
На рассвете следующего дня путешественники готовы были к отплытию. Провожать их пришло совсем немного народу. На берегу собрались только друзья и родные Питъюка, не слышно было обычных для такого случая добродушных шуточек, поддразнивания. Серьёзно и тихо все помогали ребятам нагружать каноэ. Мать Питъюка только что принесла им на дорогу вареное мясо, и тут с холма, что возвышался над берегом реки, донёсся хриплый крик.
Все обернулись: на фоне рассветного неба чётко вырисовывался чёрный, зловещий силуэт шамана. Несколько мгновений он оставался недвижим. Но вот он занёс правую руку, в которой сжимал короткое копьё, и яростно потряс им, будто грозя путешественникам, и злобно прокаркал что-то своим старческим, надтреснутым голосом.
Эскимосы испуганно забормотали и, казалось, готовы были разбежаться. Но тут выскочил Оухото, погрозил старому шаману кулаком, с вызовом прокричал что-то ему в ответ. Старик ещё мгновение помедлил — и скрылся из виду.
Оухото повернулся к ребятам, стоявшим в нерешительности у своих каноэ, лицо его было мрачно. Он отрывисто бросил Питъюку несколько слов, и тот нетвёрдым голосом перевёл:
— Шаман нас проклял, а я ему сказал: когда с вами случись беда, тогда буду брать нож, буду пропороть ему костлявый бок. Пошли, пора в дорога.
Ребята только этого и ждали. Питъюк оторвался от матери, а она стояла неподвижно, и по щекам её текли слезы. Кейкут и ещё несколько мужчин осторожно спустили каноэ на воду, и путешественники тут же в них прыгнули. Ещё миг — и они понеслись по реке вслед за Оухото, чей маленький каяк вырвался вперёд.
Анджелина обернулась, бросила прощальный взгляд на кучку молчаливых людей, на приземистые, крытые оленьими шкурами чумы, что виднелись позади них, на серую волнистую равнину, раскинувшуюся до самого горизонта. И её пробрала невольная дрожь: она подумала о старике, чья злоба, казалось, последовала за ними в дальний путь, в неведомую страну, что лежала на востоке.
