Эуэсин собрался ответить шуткой на шутку, как вдруг увидел, что Питъюк повернул назад, поднял руку, давая Анджелине знак остановиться, и спешит к ним. Все упряжки подъехали к саням Питъюка.
— Скорей ружья берите, — распорядился он. — За мысом олень много. Анджелина, ты здесь стой. Собак держи, шуметь не давай.
Мальчики выхватили ружья из меховых чехлов и побежали под укрытие невысокой каменной гряды. Добежали, медленно, осторожно взобрались на невысокий гребень, заглянули на другую сторону.
Десятью футами ниже, всего в какой-нибудь сотне шагов от них, почернелый лёд залива почти скрылся под могучим потоком карибу. Чуть не тысяча оленей длинными извилистыми вереницами переходили залив с юга на север. Они шли медленно, одни самки, почти все с большими животами — ведь наступало время отёла.
Зрелище это так заворожило Джейми и Эуэсина, что они забыли про ружья. С десяток верениц переходили залив прямо перед ними, другие спускались на лёд с холмов. А дальше, к северу, все холмы были испещрены и расчерчены бессчётными вереницами карибу. Каждую цепочку — а в иных было до сотни голов — вела старая оленуха, которая, наверно, уже в двадцатый раз проделывала этот весенний переход в тысячу миль.
— Зачем ждём? — нетерпеливо сказал Питъюк. — Нам тоже скорей на Север надо. Буду стрелять.
Он вскинул ружьё, вмиг прицелился и выстрелил. Грохот выстрела далеко раскатился над ледяной гладью озера, но олени точно и не слыхали. Одна нетельная самка упала на колени, попыталась подняться — и повалилась на бок. Те, что шли за нею, чуть посторонились, обошли её. Несколько оленух замешкались было, вытянули голову в ту сторону, откуда раздался выстрел, и, фыркнув, пошли дальше своей дорогой.
— Оленуха когда на Север идёт, телиться хочет, никто не остановит, — объяснил Питъюк. — Волка не боится, человека не боится. Идёт, никто не остановит.
Несколько минут спустя он доказал свою правоту. Мальчики вернулись к Анджелине. Все четверо погнали упряжки прямо на оленей. Голодные собаки совсем обезумели. Джейми не справился со своей упряжкой: она оторвалась от него и пошла вскачь колесить по льду, а он бежал далеко позади, крича до хрипоты, тщетно приказывая собакам остановиться.
Но олени просто расступились, пропуская упряжку, а когда она повернула и погналась за одной оленухой, та припустила галопом, далеко опередив своих преследователей. Потом снова ровной рысцой повернула на север. Собаки Джейми кидались во все стороны и вскоре совсем запутали постромки. Они вдруг остановились, уже не в силах сдвинуться с места. Когда Джейми, запыхавшись, подбежал к ним, вся упряжь так переплелась, что он минут двадцать истошно кричал на собак, сыпал пинками, пока наконец, обливаясь потом, не разделил сбившихся в клубок псов. А тем временем Эуэсин и Питъюк разрубили и разделали тушу убитой оленухи, погрузили мясо на сани и подъехали к Джейми.
