На палубе не было ни души, но Джейми отчаянно боялся опоздать, а потому, рискуя свалиться за борт, встал в лодке и закричал во все горло, возвещая об их прибытии.
В ответ залаяли и завыли на разные голоса привязанные у дома собаки. Потом распахнулась дверь, и появился громадный лысый человек; лицо его покрывала мыльная пена.
Он словно прирос к порогу и во все глаза глядел на подплывающие каноэ. Затем кинулся в дом и тотчас вернулся с биноклем. Приставил его к глазам и отнял, лишь когда ребята причалили к берегу. Он не произнёс ни слова, ничем не показал, что заметил гостей.
— Он вроде не очень-то приветливый, — с тревогой сказал Эуэсин, когда они втаскивали лодки выше полосы прилива.
Великан опустил бинокль и, не двигаясь, поджидал четверых путников, которые с опаской к нему подходили, Они заметили, какие у него мускулистые руки, как грозно блестят голубые глаза. Наконец он заговорил, и голос его, похожий на рёв лося, приковал ребят к месту.
— Откуда вы взялись? И кто вы такие, черт подери?
Питъюк и Эуэсин совсем онемели, Джейми и тот не сразу отважился ответить.
— Мы с реки Кейзон, сэр, — запинаясь, проговорил он. — То есть с Танаутского озера.
— Что, к чертям, за дребедень! — заорал великан (иначе он, видно, говорить не умел). — Вруны вы несусветные! Сроду ещё никто не приплывал с Танаута по Большой реке.
— А мы правда оттуда, сэр, честное слово, — сказал Джейми. — Меня зовут Джейми Макнейр.
— Макнейр? Случаем не родня Энгусу Макнейру, а?
— Я его племянник, сэр. А вот они — сын и дочь мистера Миуэсина, вождя племени кри с Танаутского озера. А это Питъюк Андерсон: его отец промышлял пушного зверя в тундре.
— Ещё и Андерсон, ишь ты?! Черт меня дери, да это ж как дома в праздник! Да что ж вы стоите? Заходите! Заходите! — И он посторонился, давая им пройти в дом.
Нигде поблизости от устья Большой реки не было ни деревца, поэтому дом построен был из струганых досок, доставленных на шхуне из Черчилла. Построен на совесть: четыре комнаты, много окон, три плиты, — и всюду множество выписанной по почте полированной мебели. Из сверкающего радиоприёмника, что стоял на столе в кухне, гремела музыка, и небольшие лампочки на потолке говорили о том, что у хозяина есть свой собственный электрогенератор.
Великан вдруг вспомнил, что лицо у него в мыльной пене. Пробормотав извинение, он схватил полотенце и стёр пену. Потом торопливо засновал по дому: набросал в кухонную плиту угля, с грохотом выставил на стол тарелки.
