Элла вела себя безупречно, во всем уступала. Хотя, по правде говоря, несколько раз за семейным обедом возникали напряженные ситуации: отец язвил, а она с трудом хранила молчание. Но, сдерживаясь и не отвечая на колкости, она понимала, что платит за то, чтобы ее мать поехала в следующую субботу в Южную Америку.
Последние дни Элла чувствовала, что ходит по краю пропасти. Когда отец бывал дома, ей казалось, что, раз так долго ничего не происходит, значит, зреет ужасный скандал, и он разразится в любой момент.
В пятницу утром Элла проснулась с мыслью, что через 24 часа ее мать уедет. Завтрак прошел довольно сносно, так как отец рано отправился в офис. А вечером, боясь совершить какую-нибудь оплошность, Элла решила не спускаться к обеду. Да, но прислуга доложит отцу, что я жива — здорова и сижу в своей комнате! — размышляла она. Отец помешан на хороших манерах, он, конечно, разозлится и потребует объяснить причину моего отсутствия…
В итоге Элла появилась в столовой вовремя. Когда ее мать заняла свое место, Элла заметила, что та держится напряженно. Констанс Торнелоу никогда не перечила мужу и потому боялась, что даже перед самым отлетом он вынудит ее отменить долгожданное путешествие.
Элла одарила ее теплой улыбкой, с трудом удержавшись от вполне естественного вопроса: «Ты уже все упаковала?» Вместо этого она вежливо обратилась к отцу:
— Как прошел рабочий день?
— Довольно хорошо, — ответил тот любезно, и Элла подумала: либо он получил огромную прибыль от очередной партии товара, либо что-то замышляет.
— Ты хочешь сказать, что дела идут удачно? — тихо спросила она.
— Великолепно! — просиял отец. И пока ее мысли вертелись вокруг отпуска матери, он внезапно повторил: — Великолепно! Я сегодня звонил Золтану Фазекашу. Он согласился писать твой портрет.
Элла была потрясена до глубины души: за весь месяц ни на одну минуту она не вспомнила о портрете, уверенная в том, что Золтан Фазекаш не согласится рисовать ее.
— Согласился? — спросила она, и снова всплыли все возражения, выдвигавшиеся ею ранее. Она по-прежнему не знала, почему этот портрет вызывает в ней такой протест, однако теперь ей казалось, что на карту поставлено нечто принципиально важное.
— Согласился, именно так я и сказал. И далеко не сразу согласился, — заметил отец.
— Значит, тебе пришлось уговаривать его… — начала Элла, чувствуя себя задетой, хотя у нее не было желания, чтобы Золтан Фазекаш — или кто бы там ни было — писал ее портрет.
