Вероника искренне тревожилась за сестру, но не хотела показать своего беспокойства матери. Она хорошо знала, что, если уж Джинни вбила что-то себе в голову, переубедить ее – пустая затея. И так – во всем. Веронике тоже упрямства не занимать, но у нее оно обычно проявлялось иначе – в твердости принципов и убеждений.
– А уж как я не хочу, – вздохнула Олимпия. Джинни, судя по всему, уже неслась вперед на всех парусах. – Пожалуйста, Вер, прошу тебя – пригляди за сестрой. И, если понадобится, постарайся ее урезонить, – заговорщически шепнула Олимпия, а Вероника в ответ закатила глаза.
– Скажешь тоже! Ты же, мам, знаешь, – с нашей Джинни такие вещи не проходят. Когда это она слушала чужие советы?! А теперь, когда она по уши втрескалась, и подавно не станет!
И действительно, Джинни если и принимала помощь, то лишь когда дело доходило до зализывания ран. Она уж если падала, то во весь рост. Разрыв любых отношений становился для нее равносилен концу света. Может быть, именно пример сестры и повлиял на Веронику, не позволявшую себе серьезных увлечений. А может, дело было в ее более спокойном темпераменте и характере. Вероника была более волевой и уравновешенной и умела обуздать свои эмоции. Во всяком случае, так считала Олимпия, а уж она-то знала своих дочерей.
– А у тебя как дела? У вас с этим Джефом отношения серьезные? Он нравится тебе?
– Да ничего особенного, – небрежно отвечала дочь. – Я пока не настроена ни на что серьезное, кроме учебы, так что, мам, не переживай.
В вопросах личной жизни Вероника всегда была очень замкнутой, ни с матерью, ни даже с сестрой она не откровенничала. Решения, как и ее брат, принимала всегда сама. В этом смысле она и Чарли скорее пошли в отца, чем в мать. Джинни и Олимпия были куда более открытыми и не стеснялись выкладывать все, что у них на душе. У Олимпии секреты не задерживались, вот и Джинни такая же, душа нараспашку.
– Нормальный парень. Всего лишь приятель, – без энтузиазма продолжала Вероника.
– А почему ты его на бал пригласила? – спросила Олимпия, желая все-таки разузнать хоть что-то о друге своей дочери.
Она по-прежнему боялась, что Вероника может в последний момент передумать или сочинить какую-нибудь вескую отговорку, чтобы не появиться на балу. Это было бы вполне в ее духе. Поэтому Олимпия и опасалась откровенно давить на дочь – Вероника в любую минуту могла закусить удила.
– Надо же мне было кого-то пригласить! Любой другой мой приятель поднял бы меня на смех, стоило бы только заикнуться. Вот я и решила обратиться к тому, кто настроен более терпимо. Джеф тоже считает, что это глупейшее мероприятие, но обещал меня не подвести.
