На этом письмо еще не кончалось, в нем было еще много всего. Фрэнсис не могла припомнить, чтобы ее мать когда-нибудь прежде писала такие длинные письма. Но у нее не было ни малейшего желания читать его от начала до конца. Оно вполне может подождать. На ее прелестном личике мелькнуло выражение раскаяния, когда она засовывала мелко исписанные листки в свое бюро. Фрэнсис была огорчена тем, что ее поведение разочаровало мать. Она предпочла бы получить письмо от какого-нибудь знатного господина с изложением серьезных намерений…
Однако она вынуждена была признать, что ее шансы получить такое письмо весьма не велики, ибо она по сию пору не относилась серьезно ни к кому, кто пытался оказывать ей знаки внимания. Может быть, она воспринимала более серьезно и благожелательно одного лишь Букингема, который был хорош собой, очарователен и умел развеселить ее. Но в то же время она была в дружбе и с его юной женой, которая относилась к ней с полным доверием и восторгом, и возможность обмануть Мэри Фэйерфакс просто не приходила Фрэнсис в голову. Все, что она хотела, – иметь возможность легко и непринужденно флиртовать и постараться избежать романтической влюбленности в кого бы то ни было.
Выкинув из головы все мысли о материнском письме, Фрэнсис надела теплую накидку с капюшоном и, хотя было сыро и холодно, вышла в сад. Она устала от общества трех других фрейлин, которые сейчас играли в волан в длинной галерее, и еще больше – от Екатерины, которая хоть и скучала без короля, но была очень довольна, что Барбары нет при Дворе и что Карл поехал в Ньюмаркет без нее и вообще без женщин.
В саду никого не было, и никогда этот прекрасный сад, окружавший дворец, не выглядел менее привлекательно: листья с деревьев уже облетели, и поникли цветы, тронутые первыми заморозками.
Всего лишь несколько месяцев назад этот сад был прекрасен, с грустью думала Фрэнсис, вспоминая, как сверкало солнце и блестела под его лучами река в тот день, когда она впервые увидела Барбару. Я становлюсь старой и скучной, думала она, во всем виноваты эти молитвы, обязанности, добродетель. Все интересные люди уехали из Гемптона, и в этом нет ничего удивительного.
И Фрэнсис настолько стало жалко себя, что она не смогла сдержать слез, и даже сама удивилась этому, потому что плакала она очень редко. Не переставая жалеть себя и как бы со стороны любоваться своей печалью, она неожиданно рассмеялась, потому что поймала кончиком языка соленую слезу.
