"Где душа твоя, я ее оседлаю! — Душа моя — кобылка, охромевшая от дневных трудов; теперь она отдыхает на золотистой подстилке сновидений".
А душа моя в ужасе понеслась сквозь синеватую паутину сумерек, поверх темных горизонтов, изрезанных темными колокольнями готических церквей.
Карлик же, вцепившись в ржущую беглянку, катался в ее белой гриве, как веретено в пучке кудели.
XXIV. ЛУННЫЙ СВЕТ
Вы, спящие в домах, проснитесь Да за усопших помолитесь!
Возглас ночного дозорного
О как сладостно ночью, когда на колокольне бьют часы, любоваться луной, у которой нос вроде медного гроша!
* * *
Двое прокаженных стенали у меня под окном, пес выл на перекрестке, а в очаге что-то еле слышно вещал сверчок.
Но вскоре слух мой перестал улавливать что-либо кроме глубокого безмолвия. Услышав, как Жакмар колотит жену, прокаженные укрылись в своих конурах.
При виде стражников с копьями, одуревших от дождя и продрогших на ветру, пес в испуге убежал в переулок.
А сверчок уснул, едва только последняя искорка погасила свой последний огонек в золе очага.
Мне же казалось — такая уж причудница лихорадка, — что луна, набелив лицо, показывает мне язык, высунутый как у висельника.
XXV. ХОРОВОД ПОД КОЛОКОЛОМ
То было приземистое, почти квадратное сооружение среди развалин, главная башня которого, с еще сохранившимися часами, высилась над всей округой.
Фенимор Купер
Двенадцать колдунов водили хоровод под большим колоколом храма святого Иоанна. Они один за другим накликали грозу, и я, зарывшись в постель, с ужасом слышал двенадцать голосов, один за другим доносившихся до меня сквозь тьму.
Тут месяц поспешил скрыться за тучей, и дождь с перемежавшимися молниями и порывами ветра забарабанил по моему окну, в то время как флюгера курлыкали, словно журавли, застигнутые в лесу ненастьем.
У моей лютни, висевшей на стене, лопнула струна; щегол в клетке стал бить крылышками; какой-то любознательный дух перевернул страницу "Романа о Розе", дремавшего на моем письменном столе.
Вдруг над храмом святого Иоанна сверкнула молния. Кудесники рухнули, сраженные насмерть, и я издали увидел, как их колдовские книги, подобно факелу, вспыхнули в темной колокольне.
От этого жуткого отблеска, словно исходящего из чистилища и ада, стены готического храма стали алыми, в то время как соседние дома погрузились в тень огромной статуи святого Иоанна.
Флюгера перестали вертеться; месяц разогнал жемчужно-серые облака, дождь теперь лишь капля за каплей стекал с крыш, а ветерок, распахнув неплотно затворенное окно, бросил мне на подушку сорванные грозой лепестки жасмина.
