Он проснулся очень рано, смутно вспоминая, что в бреду беседовал с мертвецами, и, не разлеживаясь, против обыкновения, в постели, накинул поскорей халат и распахнул окно.
Бенто спросил, как ему спалось.
— Хуже некуда!
Эса ди Кейрош, "Знатныйрод Рамирес" (1900)
Франсиско Асеведо
Der Traum ein Leben (Сон и явь)
Этот разговор произошел в Адроге. Мой племянник Мигель, которому было лет пять-шесть, сидел на полу и играл с кошкой. Я задал ему вопрос, который обычно задавал по утрам:
— Что тебе снилось этой ночью?
Он отвечал:
— Мне снилось, что я потерялся в лесу и в конце концов пришел к маленькому деревянному домику. Дверь открылась, и оттуда вышел ты, — и вдруг он с любопытством спросил. — Скажи, а что ты делал в этом домике?
Франсиско Асеведо, "Воспоминания библиотекаря" (1955)
Хорхе Луис Борхес
Ульрика (перевод Б. Дубина)
Hann tekr sverthit Gram ok leggr i
methal theira bert.
(Он берет меч Грам и кладет его обнаженным между собой и ею.)
"VdlsungaSaga" ("Сага о Вельсунгах")
В рассказе я буду придерживаться реальности или, по крайней мере, своих воспоминаний о реальности, что, в конце концов, одно и то же. События произошли недавно, но в литературном обиходе, как известно, принято дописывать подробности и заострять акценты. Я хочу рассказать о встрече с Ульрикой (не знаю и, видимо, никогда не узнаю ее имени) в Йорке. Все происшествие заняло вечер и утро.
Конечно, я мог бы придумать, что в первый раз увидел ее у "Пяти сестер", под не запятнанными ничьим воображением витражами, которые пощадили кромвелевские иконоборцы, но на самом деле мы познакомились в зальчике "Northern Inn" ("Северная гостиница"), за стенами города. Было полупусто, она сидела ко мне спиной. Ей предложили выпить, последовал отказ.
— Я феминистка, — бросила она, — и не собираюсь подражать мужчинам. Мне отвратительны их табак и спиртное.
Фраза рассчитывала на успех, я понял, что ее произносят не впервые. Потом я узнал, до чего эта мысль не в ее характере; впрочем, наши слова часто не похожи на нас.
Она, по ее словам, опоздала в здешний музей, но ее пустили, узнав, что посетительница из Норвегии.
Кто-то заметил:
— Норвежцы не в первый раз в Йорке.
— Да, — подхватила она. — Англия была нашей, но мы ее потеряли. Если человек вообще может хоть чем-то владеть или что-то терять.
И тогда я увидел ее. У Блейка где-то говорится о девушках из нежного серебра и яркого золота. Ульрика была золото и нежность. Высокая, подвижная, с точеным лицом и серыми глазами. Но поражала в ней даже не внешность, а выражение спокойной тайны. Беглая улыбка делала ее еще отрешенней. На ней было черное платье, что редкость в северных краях, где пестротой пытаются скрасить блеклое окружение. По-английски она говорила чисто, точно, лишь слегка подчеркивая «р». Я не наблюдал за ней, все это понемногу вспомнилось позже.
