Кристос словно только и ждал этих слов. Он сжал ее в своих объятиях, поднял и понес вверх по лестнице. Открыл дверь в спальню и, пройдя сквозь темную комнату, положил ее на кровать.
Целуя ее, он расстегивал своими тонкими уверенными пальцами ее блузку. Его рука ласкала ее тело, обрисовывала линию ее бюстгальтера. Ее соски затвердели, наполняясь желанием. Он слегка задел их, когда хотел поцеловать ниже. Она изогнулась, прижимая его к себе и стаскивая с него рубашку.
Он помог ей, сбросив ткань движением плеча. Обнажилась загорелая мускулистая грудь. Ее рука скользнула ниже, к ремню. Трясущейся рукой она расстегнула его, а потом брюки.
Он осторожно отвел ее руку и прошептал:
– Не сейчас, – и, опустив голову, сам уткнулся губами в ложбинку между грудей. Он языком рисовал круги, заставляя ее гореть, он делал это снова и снова, пока она в неистовом желании не сжала со всей силой колени.
Он закончил с ее блузкой, отбросил ее в сторону, расстегнул лифчик и тоже отшвырнул его. Холодный ветерок пробежал по ее распаленной коже, и она потянулась к мужу, крепче прижимая его к себе.
Его губы закрыли ее возбужденный сосок, а она слепо повиновалась его губам, его рукам, беспомощно впиваясь ногтями в его тело, скользила пальцами по его широкой груди, по его маленьким соскам.
И когда он встал на колени между ее ног, она уже изнемогала от желания.
– Хватит, – прошептала она. – Я просто хочу тебя.
Кристос вошел в нее медленно, давая ей время привыкнуть к его телу, но ей не нужно было времени на привыкание, ей нужен был он, он целиком.
Ее тело стало податливым и отзывчивым, ее мышцы наполнились теплом, а ее кожа превратилась в сплошной нерв. Каждый кусочек, которого он касался, пылал и отвечал ему. Каждый поцелуй заставлял ее еще больше трепетать.
– Тебе не больно? – хрипло спросил он.
– Нет, – ответила она, прижимая палец к его губам и заставляя замолчать. – Просто люби меня.
И он любил, осторожно продвигаясь внутрь ее. Сначала медленно, а потом все быстрее, заставляя ее отвечать и трепетать, заставляя двигаться вместе с ним.
Его губы вернулись к ее губам, и она с отчаянием отвечала ему, сжимая и разводя колени, чтобы быть ближе к нему.
Она знала, что полюбила его всей душой или той частью души, которая осталась жива после смерти Алекси.
– Кристос, – прошептала она, прижимая его к себе, открывая рот, отдавая ему всю себя, готовая отдать ему и свое сердце.
Они слепо кружились в этом водовороте, он двигался все тяжелее, быстрее, и несколько долгих безумных секунд она находилась у самого пика удовольствия – напряженная, жаждущая этого мига. Ее тело было горячее, влажное, но еще не свободное.
