– Тетя Зося, чего же он так нарядился, как деятель семнадцатого столетия? Или он решил своим нарядом охмурить всех модников с Дерибасовской? – возмутилась Ната Церетели. – Что, он такая большая цаца, что ни разу даже не заговорил с нами?
– А откуда вы знаете, что он не большая цаца? Неважно, что он смешно нарядился. Это еще ничего не означает. А как, бывало, одевался граф Лев Толстой? По одежке нельзя судить… Вот у нас жил профессор Филатов. Тот тоже любил одеваться по старинке. И что же? А человек был знаменитый, слепых делал зрячими, чтобы я так жива была!
И, прижмурив черные свои глаза, тетя Зося добавила:
– Тут не сразу узнаешь, кто есть кто… А может быть, этот старик пишет музыку… Композитором является экстра-, класса? Не слыхали разве, как он все время ходит по отдаленным уголкам парка и напевает мотивы из каких-то опер? А держится он в стороне от всех, потому что, наверно, думает, творит… А человек, который что-то придумывает, становится похожим на женщину, которая собирается стать матерью, в смысле родить… В такое время нельзя ее трогать и расстраивать. А с ним, может быть, такое теперь и случилось…
– Неужели, тетя Зося, он композитор, этот старик? – спросила Дебора Цирульник.
– Кто его знает, – пожала плечами тетя Зося, – возможно, он и есть сочинитель музыки.
И осеклась, вспомнив, что все трое трудятся в поте лица в опере, поют или танцуют, и они жаловались, что им не дают подходящих ролей, не повышают ставки и категории и что виновен в этом один человек – новый директор театра.
После недолгой паузы тетя Зося улыбнулась лукаво и шепнула каждой на ухо, точно доверяя большой секрет.
– Девочки, – сказала она, – вы таки серьезно не знаете, кто такой этот старичок?
– Откуда нам знать? Что, у него на лбу написано? – съязвила Шпак-Ковалик.
– Что ж, мы гадалки какие? – нахмурилась Ната Церетели.
– Как узнаешь, когда он только жует, когда с нами сидит, и молчит как рыба, – добавила Дебора. – По всему видно, вредный, занудистый старикашка.
– Интересно, – окончательно заинтриговала их тетя Зося, – так вы в самом деле не знаете, кто он такой?
– Откуда нам знать, если он молчит как дуб и ни с кем из нас даже не здоровается!
– Вы, барышни, как-то говорили, если не ошибаюсь, что работаете в театре и там вас здорово обижают. Ролей не дают, категорию директор вам не повышает, зарплату… Так я вас поняла?
– Ну и что же? – уставилась на нее Шпак-Ковалик.
– Что значит «ну»? – уже с притворной серьезностью перебила тетя Зося. – Вот тут собака и зарыта. Не знаете вы, кто вам может помочь и кто может жизнь испортить. Не знаете.
