Белая ворона | страница 7
Вот какая морока!
С большим трудом ей все же удалось втиснуть лишнюю койку в четвертую палату, несмотря на горячие протесты старожилов.
А четвертая палата, как известно, находилась рядышком с третьей, с той самой палатой, в которой обитали наши балерины.
Никто не мог понять, почему безобидный, внешне скромный старичок так немилосердно был высмеян и не пришелся ко двору нашей троицы?
И он сам, человек, который покамест ничем еще не провинился перед отдыхающими, никак не мог понять, почему он попал сразу в немилость к этим трем дамочкам, почему они так косо, с таким пренебрежением смотрят на него, хотя он мог бы точно так же смотреть на них, если б только хотел. Его ведь не задевает, что они такие гонористые, такие раскрашенные, наряженные, как попугаи. Это не его дело, какая для него разница?
И он не обращал на них ровным счетом никакого внимания. Пусть на него глазеют, как хотят, его это не задевает ничуть.
А вот троица никак не могла скрыть своего презрения к нему. Каждый раз, стоило его встретить где-нибудь, они устремляли на него едкие взгляды, отпускали по его адресу ехидные, дешевенькие реплики, словно он им когда-либо много зла причинил.
И однажды бросили ему вслед, не стесняясь людей.
– Ну, конечно, – отозвалась своим скрипучим голосом Шпак-Ковалик, – такой кавалер не мог остаться возле своей старушенции. К морю, видите ли, его потянуло! Только здесь его не хватало!
– Его место в доме престарелых, а не здесь! – вторила ей, кривя свои накрашенные губы, Дебора Цирульник.
– Очевидно, вместо богадельни его по ошибке водворили сюда.
Старик одним ухом ловил эти грубые колючие слова, но не обращал на них никакого внимания, а чтобы больше насолить этим странным особам, гордо шествовал по аллее, тихонько напевая себе под нос мелодии старинных, давно забытых опер.
Это совершенно выводило из себя балетную троицу, и кто-то из них однажды с возмущением отозвался:
– Он еще поет! Он еще издевается над нами!..
Они ждали, чтобы он вступил с ними в спор, но старик, делая вид, что не замечает их, прошел на берег.
Утром, когда троица пришла в столовую к завтраку, они заметили, что сестра-хозяйка приставила к их столику четвертый стул.
Они переглянулись: интересно, для кого? Кто приплывет к их берегу, кого присоседят?
Любопытство раздирало. Каждая пыталась угадать, кого посадят за их столик. Они даже не прикасались к еде в ожидании нового отдыхающего.
Но были страшно разочарованы, когда увидели, что к ним бодро и молча шагает в шляпе, с зонтиком и с неизменной «бабочкой», старик.