Правда, она никак не могла примириться с третьей палатой, привыкнуть к ней. Она ее просто не уважала, не могла вынести и обижалась не на шутку.
Это были, как утверждала тетя Зося, «три грации не первой молодости». Три балерины оперного театра. Не то чтоб какие-нибудь выдающиеся народные или заслуженные, а просто из тех, которые не хватают звезд с неба!
По поведению этих дам, по их убогому гонору и заносчивости, презрению к окружающим, некоторые могли подумать, что на них, на этой троице, держится весь театральный мир! Но очень скоро выяснилось, что ни одна из них не похожа на Майю Плисецкую, не говоря уже об Айседоре Дункан – это были вполне заурядные танцовщицы, которые с таким же успехом могли бы продавать на Привозе помидоры, работать кондукторшами в трамвае или быть билетершами в кино. Искусство от этого ничего не потеряло бы. Опера – тоже.
Они принадлежали, как уже было выше сказано, не к выдающимся танцовщицам, а были рядовыми кордебалета, их выпускали в массовках, и то довольно редко, дабы не портили общий ансамбль.
Это тетя Зося сразу, как только увидела их, отлично поняла и вскоре в этом убедилась.
Они и не помышляли когда-либо получить значительные роли в театре, не говоря уже о сольных выступлениях. А тут ходили, как богини. Не подступись. Знай наших!
«Да, странные создания, – думала про себя тетя Зося, – таких я еще не встречала. День и ночь сидят перед зеркалом, красятся да мажутся. Солнца и ветра боятся пуще смерти, торчат все время в палате, ссорятся, грызутся, как черти, наскакивая друг на друга, как петухи». Чем были вызваны их ссоры – тетя Зося никак не могла выяснить.
Ну, а если уж тетя Зося, от которой не только в доме отдыха, но во всей Одессе, не было никаких тайн, не смогла ничего добиться, то вы сами должны понять, какое у нее было настроение.
И все же несмотря на грызню и вечные ссоры все три балерины из кордебалета держались вместе – монолит. К тому же подальше от остальных отдыхающих: никто им не чета!
В самом деле, кто мог бы здесь им быть под стать?
Самая старшая из этого треугольника была Михалина, или, как она хотела, чтобы ее величали, Мириадна Степановна – Мириадна Шпак-Ковалик. Длинная, костлявая женщина, вся она состояла из химикалий, начиная от бровей и кончая ногтями на ногах. Она была обременена годами, хотя принимала все меры, известные в парикмахерском и косметическом искусстве, чтобы выглядеть помоложе, что, естественно, вызывало смех и колкости, особенно среди коллектива театра.
